Форум » Моменты жизни » [...closer to my life] » Ответить
[...closer to my life]
Ruby Mifflin: Дата: multitimes Участвующие персонажи: Руби Миффлин и другие Краткий сюжет отыгрываемого: зарисовки-одиночники
Ответов - 11
Ruby Mifflin: [Сan’t touch me at all] ноябрь 1978 echos of memory falling behind me, a foolish heart no man could ever win © Она никогда не писала стихов, не вела страдательных дневников, в которые юные девы так любят записывать свои переживания, что в этом возрасте кажутся настоящей трагедией, а на самом деле - лишь драматизация глупых вещей, которые случаются с ними в период первой влюбленности. Она не ревела на плече у подруг, потому что кто-то бросил ее или кто-то вместо нее полюбил другую. Она не заламывала рук, не требовала к себе внимания всех и вся, не устраивала истерик. Она не была похожа на нежную розовую феечку и не слушала сплетни. Она верила в любовь, но никогда не стала бы громко кричать о ней, если бы любовь с ней случилась. Она никогда не плакала над дамскими романами, хотя книги посерьезнее, все-таки, могли выбить из нее слезу. Она не умилялась до поросячьего визга милым котятам и щеночкам, хотя однажды притащила домой бездомного кота, которого матери пришлось сбагрить соседям. Она не мечтала о принце на белом коне, но верила в сказки. А еще верила в добро, пусть и не была наивной. Верила в справедливость. Она была, быть может, не такой чувственной, какими бывают девушки, но чувствующей - это точно. И сейчас ей было больно. То, что она - не рафинированная барышня, которую нужно беречь, любить и бояться обидеть, вовсе не значит, что с ней можно обращаться вот так... мерзко... an endless story of broken heroes and dreams that crumble like castles in the wind © Они не были идеальными, конечно, нет. Они, конечно, волшебники, но даже волшебники не бывают идеальными. Дафна была помешена на уборке и злилась на Руби, если Руби раскидывала свои вещи. Джордж с головой уходил в свои исследования и порой переставал вообще реагировать на любые просьбы. Он был чертовски упрям, и, наверное, именно в него и Руби - такая упертая. Но зато они могли делиться друг с другом любыми переживаниями и радостями. Руби никогда не стеснялась посоветоваться с матерью о чем угодно, а Дафна учила ее быть смелее. Как-то в детстве, Дафна и Джордж водили ее кататься на лодках в парк, и этот день Руби до сих пор помнила так ярко, что даже сейчас могла рассказать о каждой мелочи - например о том, что отец купил ей три воздушных шарика, зеленый, желтый и синий, а мама заплела в ее косички белые банты. Миффлины были семьей в самом, пожалуй, лучшем смысле этого слова. Дафна и Джордж верили, что волшебный мир стоит оградить от маггловского, но не навязывали это даже своей родной дочери, которая могла дружить с соседскими детьми, не зависимо от того, были ли у них способности к волшебству или нет. Миффлины-старшие готовы были защищать свои взгляды в спорах, но вряд ли бы заставили кого-то принять их точку зрения за единственную возможную истину. И то, что теперь на Дафну и Джорджа навешивают какие-то несусветные обвинения, вовсе не значит, что с ними можно так по-свински обходиться! a bridge of sorrow that leads us nowhere, a night as empty as the promise of tomorrow © Она сидела на диванчике в гостиной, напротив входа в собственную комнату, а один из хит-визардов придерживал ее за плечо, что бы девушка опять не вскочила на ноги и не принялась возмущаться и мешаться. Хотя этого уже и не требовалось - во-первых, Руби смирилась с тем, что уже ничего не исправишь, а, во-вторых, в кавардаке, который министерские работники устроили во всех комнатах, уже нечего было спасать. Ей оставалось сверлить возмущенным взглядом мужчину в мантии, который скидывал на диван книги с ее полки, предварительно пролистывая их, будто в томиках писателей-волшебников, и даже в маггловских томиках, могли и правда найтись какие-то спрятанные документы. Книги одна за одной летели на одеяло, половина открывалась, а те, что сваливались сверху, мяли страницы нижних. Хит-визард, наконец, заметил ее взгляд, прищурился, но очередную книгу все-равно с той же методичностью отбросил к остальным. Руби ненавидела этих людей - бесцеремонно они вторгались в ее жизнь, забирали из нее все лучшее, что только оставалось в ней после того, как два дня назад такие же люди в мантиях увели с собой ее родителей. - Мы здесь закончили. Ничего нет, - высказался хит-визард, выходя из комнаты и переступая вываленную из шкафа Руби одежду. Его напарник, что стоял подле Руби, кивнул, и, наконец, убрал руку с плеча девушки. Третий, совсем еще молодой парнишка, обыскивающий кухню, тоже подошел к своим напарникам, пожимая плечами. Он, пожалуй, единственный из всех хит-визардов, обеспокоился тем, каково в этот момент Руби - он виновато поднял с пола разбросанные газеты, сложил их в стопку и положил на журнальный столик перед девушкой. - Тогда возвращаемся в Аврориат, - отрапортовал тот, что следил за Руби, и все трое направились к выходу, коротко кивнув девушке, и лишь тот, самый молоденький, смущенно добавил: - Простите, мисс... - он стеснялся, и ему явно было неудобно перед ней. Что же, хотя бы в одном из них осталось что-то человеческое... Через минуту хлопнула входная дверь, закрывшись за министерскими работниками, а Руби вздрогнула и обняла себя за плечи. Милую квартирку Миффлинов было не узнать: уют и порядок, за которым следила Дафна, превратился в настоящий погром. Обыскивая их жилище, хит-визарды постарались - вывалили все из шкафов, поснимали все картины со стен, думая, что что-то важное может прятаться за их рамами, книги свалили на пол, даже разбили горшок с цветком. Миффлин казалось, что даже воздух стал жужжать от их заклинаний. У Руби не только отобрали дорогих ей людей - самых-самых близких, но и совершенно бесцеремонно влезли в ее жизнь, растоптали все ее воспоминания, и вот теперь лишили последнего - ощущения защищенности в своем собственном доме. Это было как отпечаток ботинка на детском рисунке. Как порванная фотография. Как цветочная клумба, с которой на бездушный букет собрали все цветы. Как изрисованная дурацкими надписями хорошая книга. А самое страшное, Руби больше не знала, что ей ждать от завтрашнего дня - не было никакой уверенности в том, что что-то может измениться к лучшему, и вот Миффлин одна в пустом, выпотрошенном доме, со своими страхами и печалями. Почему все поменялось в одно мгновение? Чем они это заслужили? Что в их жизни было не так? Кто бы подсказал ей ответы.
Ruby Mifflin: [You isn't him] май 1979] part 1 Его звали Генри. Он тоже, как Руби, был родом из Дувра и проживал на окраине городка. Он был врачом в Мунго. Именно он позаботился о сломавшем ногу мужчине, пострадавшем в Косом переулке - отце того паренька, которого Гвину удалось спасти, затолкав среди прочих в лавку к Миффлин. Генри, Генри Браунинг. На три года старше самой Руби, отучившийся на Гриффиндоре, в школьные года обожавший гербологию, и плевавший на то, что его одноклассники смеялись над его увлечением. В настоящем - лекарь в больнице Св. Мунго, и именно он объясняет пришедшим новеньким стажерам то, что нужно делать с поступившими в их распоряжение пострадавшими. Именно он - один из тех, кто проводит инструктаж, и именно ему нужно сообщать, если что-то пойдет не так. Он, в свободное время изучающий маггловские изобретения, любящий автомобили и желающий в будущем приобрести себе маленькую городскую машинку. Он, живущий отдельно, но каждые выходные исправно навещающий родительский дом, находящийся в квартале от его собственного. На досуге он любит читать новые выпуски "Трансфигурации сегодня", его любимый цвет - желтый, а еще он никогда не стал бы встречаться с двумя девушками одновременно. С прошлой своей девушкой, кстати, "не сошелся характерами". Генри, Генри Олдридж Браунинг. Это все и многое другое Руби узнала из беседы, на которую они потратили весь сегодняшний вечер в кафе неподалеку от дома Миффлин. Генри настойчиво приглашал ее на свидание, и ей, наконец, пришлось согласиться и придти. В конце концов, она была свободна, а Генри - вполне соответствовал хоть и не всем ее представлением о принце, но был на него чертовски похож. А еще забавно улыбался и все время норовил приобнять ее за талию, пока они шли до кафе. Милый молодой человек, такой весь правильный и скромный. Он то и дело косился на нее, по случаю надевшую одно из своих легких платьев с открытыми плечиками - синенькое в смешной горошек. Она тоже была мила с ним и старалась смеяться, не смотря ни на что, над глуповатыми шутками Генри, а он сиял, как начищенный галеон каждый раз, когда ее личико озаряла улыбка. Все было слишком мило. До приторности, пожалуй. А Генри позаботился о том, что бы ничто их не отвлекало, еще в начале вечера заявив: - Да, конечно, все эти события не позволяют нам радоваться жизни... Но, милая мисс Миффлин, вы ведь не против хотя бы на два часа отвлечься от тех ужасов, что творятся в Лондоне? Разве мы не имеем на это право? А где тогда брать силы, что бы сражаться дальше? Когда помнить о хорошем, если не сейчас? Ведь можно же ничего не успеть! Руби кивала, а сама вспоминала дементора в Косом переулке, сосредоточенного Дандера и то, как ему не терпелось помочь тем, кому еще можно помочь, когда приходилось оставаться в магазинчике. Вспоминала его, осунувшегося аврора, уставшего, но все-равно идущего вперед, потому что от его действий зависело слишком многое. Руби улыбалась и не хотела прислушиваться к тем сомнениям, которые были разбужены ее воспоминаниями. Миффлин до сих пор игнорировала те объяснения своих поступков, которые сами возникали в ее голове, не спрашивая хозяйку о том, нравятся ли они ей или нет: она не собиралась верить в то, что тогда, в Косом переулке, стала не только обязана Дандеру спасением своей души, но что этот человек забрал с собой ее важный кусочек. Генри Олдридж Браунинг. Миффлин в этот момент улыбалась именно ему, а не какому-то другому мужчине, и уж точно не тому геройскому образу, который рисовало ей воображение. - ...ты очень красивая, Руби, - она только сейчас поняла, что Генри положил свою ладонь поверх ее, лежащую на столике рядом с бокалом вина и столовыми приборами. Все так романтично - под потолком открытой веранды мерцают красные фонарики, официанты улыбчивы, в небольшой вазочке благоухает букет садовых разноцветных ромашек. Руби, ты же никогда их не любила, тебе всегда нравились синие колокольчики... Она никак не могла понять, почему она чувствует себя не в своей тарелке при всем этом милом окружении, при такой внимательной заботе Генри - он даже не казался ей несмышленым юношей, а выглядел вполне взросло и в нем чувствовалась определенная решительность и умение отвечать за свои слова и поступки, но даже это не спасало: Руби Миффлин, пытающаяся забыться и хорошо провести время, так и оставалась только пытающейся. Все вроде бы было правильно, и Генри был прав, что нужно успеть поймать радостный момент, пока таких совсем не стало, но... Какое-то маленькое, но очень живучее "но" не собиралось так просто отпускать ее. Может быть, просто она за последние месяцы настолько вжилась в роль той, кому приходится каждую минуту быть ответственной и внимательной, что у нее не получается разом все бросить и довериться кому-нибудь? А может быть, она... Нет, это не важно. Она поднимает на Генри глаза: - Спасибо. Знаешь, а я давно не встречала таких, как ты. It's ok, we all get lonely sometimes © Он проводил ее до дома, держа за руку. А она, что бы он не видел, что ей грустно, прятала личико за ромашками, притворяясь, что они ей очень нравятся, и что она и правда прижимает букетик поближе, что бы вдыхать аромат цветов. Генри что-то еще говорил, но Руби уже не обращала на это должного внимания. В какой-то момент ей захотелось просто убежать: слишком все запуталось, она запуталась, мысли запутались... Буквально несколько дней назад все было куда проще: она точно знала, что Гвина она ненавидит, точно знала, что никогда не допустит того, что бы этот человек как-то еще влез в ее новую, пусть не очень-то счастливую без родных, жизнь. И, наверное, появись такой, как Генри в тот момент, возможно, ее бы не мучили эти непонятные угрызения совести и ощущение, что что-то она делает неправильно. Но такого не произошло, произошло другое - новая встреча с Дандером. И еще то, что Руби дернулась за ним следом, когда он покидал ее магазин. Что это было, почему? Почему ей так хотелось, что бы он остался? Почему она чувствовала себя так уютно, когда он, волнуясь, обхватил ее за плечи? Почему она думала только о нем, если он появлялся рядом? Почему сейчас именно он в ее мыслях, когда она должна наслаждаться прекрасным вечером в совсем даже неплохой компании? - Значит, ты здесь живешь? Совсем недалеко от меня, это здорово, - заметил Браунинг, когда они остановились подле ее маленького домика. Он явно ждал чего-то большего, но Руби никак не могла решить, а хочет ли чего-то большего она. Решить он ей так и не дал - как только Миффлин развернулась к нему, что бы попрощаться, Генри обхватил ее личико руками и поцеловал сначала в один уголок губ, а потом - в другой. В его действиях чувствовалось, что он боится, что Руби отвергнет его в следующий момент, но она замерла, почти не двигаясь, положив ладошку на его плечо, а второй рукой обхватив букетик. А еще она закрыла глаза. Чем, наверное, подала ему надежду... - Прости, - вдруг сказала она, когда молодой человек собирался поцеловать ее по-настоящему, обнадеженный ее покорностью. Руби будто проснулась ото сна, и ее глаза широко распахнулись, а в них появилась, наконец, прежняя уверенность - пусть она до сих пор не разобралась, чего она хочет, она прекрасно поняла, чего не хочет. Она не хочет этого Генри Олдриджа Браунинга подле себя. - Прости, - настойчиво повторила она, разрушив последние его грезы. - Не сейчас. И... и не знаю когда. И... и вот. Она отдала ему букет, окончательно испортив свидание, развернулась и, взбежав по ступенькам, принялась искать ключи в своей сумочке. Ей было стыдно, страшно, и вовсе не по себе, когда она услышала, что Генри сделал несколько шагов к ней. Где же эти чертовы ключи, когда они так нужны?! - Я не хочу обманывать ни себя, ни тебя... До завтра, - пробормотала Руби, когда ее пальчики, наконец, наткнулись на холодную связку ключей, звякнувшую на дне сумочки. Она не захотела обернуться еще раз - побоялась наткнуться на ничего не понимающий взгляд Браунинга. Еще пара мгновений, и спасительная дверь закрылась за ее спиной. Наконец-то. Руби принялась тереть пальчиками виски и, не включая свет, привыкала к темноте помещения. Как будто что-то сгорало в ее груди. И отчего-то ей было мучительно стыдно. И она еще не решила, чего она боится и стесняется больше - что только что испортила Генри все его планы, или же того, что, когда он прикасался к ней, представляла, что откроет глаза и увидит перед собой, так близко, что будет слышать его дыхание, ни кого-нибудь, а Дандера Гвина. your heart is surrounded with a broken shield © Она будто кого-то чуть не предала - себя ли, Генри ли, Дандера ли. Это было глупо, но это было... правдой? Раньше она всегда четко знала, чего хочет, а сейчас столкнулась с неразрешимыми вопросами, а ее гордость и принципиальность только мешались под ногами, создавая еще большую суматоху. Только одно было ясно и просто: Генри не заставил ее сердце биться чаще, как это было в тот момент, когда аврор, обернувшийся к ней около входа в ее магазинчик, оказался Дандером. Не было никакой магии в этом вечере, хотя оба они - и Руби, и Браунинг, были волшебниками. Не было никакого огонька, и Руби не трепетала в его объятьях. Ей хотелось бы верить в обратное, но ее пульс участился только в тот момент, когда вместо лица Генри ее воображение нарисовало ей лицо Гвина. - Глупая, - разозлилась она на саму себя, громко втянула воздух и уперла руки в бока. - Сумасшедшая дура. Кому рассказать - не поверят. Она, наконец, включила свет, и, пока глаза привыкали к яркому освещению, Руби превращалась в себя саму: для начала, запретила себе думать о Дандере, завуалировав всю эту правду о нем своей новой правдой - Генри ей просто не подходит, а она испугалась, и геройское спасение Дандером ее жизни только создало красивый ореол подле аврора, а сам Гвин, между прочим, прощения еще не получил, и Руби не собиралась прощать его впредь. Что за новости такие, а? И вообще, это все вино, все ее меланхолия, все ее одиночество и страх, что она так и останется одна. Вот в чем все дело. Именно в этом. Ведь так, Миффлин? Она смотрит на себя в зеркало и отчего-то ей хочется заплакать, но она с пеной у рта готова доказывать, что она со всем справилась и во всем права. part 2 I've done my best not to loose my head © Ей не спалось. Угомонить расшумевшиеся не на шутку мысли оказалось сложнее, чем предполагалось - только Руби находила более-менее достойное объяснение своему сегодняшнему поступку, как тут же налетал целый рой новых предположений, причем одно другого краше, да еще все в голос твердили: "Да ладно, ну признайся уже наконец, ты взяла и влюбилась, и в кого!". Другие объяснения на фоне этих шепотков как-то сразу скисали и теряли свой вес, но Миффлин так просто не сдавалась. В итоге - вот уже три утра, а сна ни в одном глазу. - Да хватит уже! - разозлилась она сама на себя и, взбив подушку, ткнулась в нее лицом. И снова прежний хоровод - то тихий голосок шепчет в ухо: "А, ну хватит тебе отпираться!", то трезвонит в голове: "Влюбилась, влю-ю-ю-юбилась!". Это было ужасно, ужасная ночь. Сложно, когда борются правда и чувства - победителей здесь нет, потому что они слишком друг от друга зависимы. Именно поэтому оставалось одно - злится на саму себя за глупую влюбленность - если это и была она - и за то, что никак не возможно забыть о причинах, которые запрещают Руби выбрать такого человека, как Дандер. Она же не может ему доверять, так о чем же тут речь вообще? Но вот опять и опять, только она начала засыпать, только успокоилась - и в ее голове возникает этот навязчивый образ... Еще и романтичным ореолом окутан, разве что милых цветочков-бабочек не хватает. Как, ну как она могла так глупо, так безрассудно влюбится?! Почему он?! Она перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой. tell me what to do now if I go crazy tell me what to do now if I'll go mad © Она собиралась проскользнуть незамеченной, но удача давно забыла о существовании такого человека, как Руби Джоан Миффлин. И вот, пожалуйста - стоило девушке появится в холле больницы, как тут же она нос к носу столкнулась со своим поклонником. Причем он явно намеревался высказать Миффлин все, что у него накопилось, а ей не позволила совесть уйти и не выслушать его - в конце концов, Руби была виновата перед Генри. Ведь так испортить вечер из-за собственной паранойи - а сейчас все казалось именно паранойей, наваждением, и ничем больше - это было грубо и некрасиво. - Могла бы сказать, что у тебя есть другой, - Миффлин ожидала, что ее обвинят в ветрености, в том, что девушка играла чувствами Генри, в том, что она зачем-то согласилась на свидание, хотя свидание-то ей и не было нужно... Но вместо этого она получила от Генри вот такую странную фразу, и, честно говоря, в первые мгновенья совершенно растерялась, что же ей отвечать. А Генри, к тому же, выглядел обиженным и злым. - Вообще-то, у меня никого нет, - нахмурив брови - а что он ей предъявляет, в конце концов? - ответила девушка, собираясь скорее ретироваться - во-первых, ей совсем не хотелось продолжать этот непонятный разговор, а, во-вторых, она пришла сюда работать, а не отношения с кем-то выяснять. Но Генри не растерялся. Напротив, угрюмый и недовольный, сузил глаза и присмотрелся к ней, будто выискивал какой-то изъян. О, Руби не любила такие взгляды. Возможно, вчера она и обидела его, но за такое поведение сегодня впору уже и самой обидится. Она не любит, когда на нее давят и заставляют что-то делать, а вчерашнее - это был порыв, пусть и странный, но ее души, которую, вообще-то, неплохо было бы ценить, если этот парень вознамеривался предложить ей встречаться или что-то вроде того. - Да ладно, это же ясно, - отмахнулся Генри, чем еще больше разозлил Миффлин. Да кто он такой, что бы с такой наглостью решать за нее? Впору думать, что ее вчерашнее странное поведение было эдаким предупреждением проснувшейся интуиции о том, каким может быть это замечательный Генри - далеко не таким уж и замечательным. Вот же странно... Она ожидала от этого человека совершенно другого. Хочешь не хочешь, а задумаешься, стоит ли изначально ждать от новых знакомых только хорошего и доверять им, или же всегда стоит готовится к самому худшему и радоваться, когда это не оправдалось. Хм, интересно, а какой тогда подход у Руби к Дандеру? Опять Дандер. Да что же это такое! - Мне плевать, что ты там себе выдумал, - огрызнулась Миффлин, намереваясь обогнуть Генри и уйти, пока ее гнев не перерос в оскорбления и пока она не закатила скандал. Он усмехнулся. - Ты можешь врать себе, но это видно - у тебя явно кто-то есть на примете, раз после прекрасного вечера - когда все было просто волшебно! - ты позорно сбегаешь. Ну все! Это было последней каплей! - Знаешь, что, мистер Я-лучший-психолог-всех-времен? - возмутилась Руби. - Если я так сильно задела твою гордость, это не дает тебе права копаться в моей личной жизни. Все, я больше не хочу ни о чем разговаривать. Она отмахнулась от Генри и быстрым шагом направилась к лестнице, где, неподалеку от главной стойки больницы, располагались ее пациенты. Нужно было заглушить расшумевшиеся эмоции работой и заботой о других, а не о себе, раз с собой все так сложно. Генри разозлил ее. Но кое-что злило ее еще больше. Есть ведь такое выражение, что на воре и шапка горит...
Ruby Mifflin: [Lonely for you] май 1979 - Да что ты нашел во мне? - Счастье. - Ладно, что с ними церемониться, пошли со мной, - Клэр потянула ее за руку за собой. - Пусть болтают о чем хотят, а мы пойдем посплетничаем о своем, женские разговоры и все такое прочее - все то, от чего мужчин воротит! Не судите строго. Миффлин вовсе не из тех, кто любит сплетни, но и сама Клэр, конечно, преувеличивала - этот милый человек вряд ли бы стал говорить о ком-то плохо за их спиной и уж тем более, Клэр была слишком доброй и милой, что бы ей были интересны тайны-интриги-расследования ее знакомых. За это, несомненно, она и получила особое расположение Руби - такая всегда позитивная, кажется, что никто в мире не сможет заглушить то, как она светится своей добротой. Миффлин считала, что ее кузену безумно с ней повезло и готовилась к тому, что однажды Клэр тоже станет частью их семьи, уже официально, потому что не проходило и дня, как счастливый Стив не восхищался ей и не рассказывал всем, какая Клэр замечательная. И, поверьте, это были не просто слова. Клэр, блондинка чуть повыше Руби, девушка с солнечной улыбкой, и сама была без памяти влюблена в Стивена, и вот кого, на самом деле, стоило назвать идеальной парочкой, как выразился на днях Джозеф Смит, а не ее, Руби, вместе с Дандером. Стивен и Клэр подходили друг другу, дополняли друг друга, смотрели на вещи одинаково, очень редко ссорились, да и вообще, олицетворяли собой все, что можно было назвать настоящей любовью, самой лучшей, которая случается в жизни у обычных людей. Клэр увела Руби на кухню, и, пока они разговаривали, заваривала для гостей чай и доставала чашки. Это были редкие мгновения, когда семья собиралась вместе - Стивен, Бенжамин и Рудольф, все - кузены Руби, тетушка Кларисса, их мама и родная сестра мамы Миффлин, близкие друзья парней по Хогвартсу - Малькольм и Джон, Клэр и вот, собственно, сама Руби. - Ты видела? Стив опять одел эту дурацкую рубашку, никак не приучу его к тому, что оранжевое ему не идет. Но что поделать, он бывает таким упрямым! - посмеивалась Клэр, а Руби тоже улыбалась - оранжевая рубашка Стивена давно стала притчей во языцах, но он продолжал носить ее, потому что именно в ней был на матче по квиддичу, когда ему удалось заполучить автограф ловца его любимой команды, и он искренне считал эту безвкусную вещь своей счастливой одежкой. - Такие смешные порой эти мужчины, да? - продолжала Клэр. - И мне не показалось, Мальком действительно смотрит на одну тебя весь вечер? Ну-ка, рассказывай, подруженька, чем же ты его завлекла? - Да брось, Клэр, - рассмеялась девушка, присев к столу и смущенно опустив глаза. Малькому не везло с девушками, это факт - он вечно влюблялся не в тех, в кого надо было. Причем сам паренек-то был неплохой, работал в "Пророке", был вежлив... Вот только не очень-то такие паиньки Руби нравились. Да и вообще, ее сердце, похоже, уже было занято... - А что, милая, я была бы очень рада за тебя, если бы ты встретила, наконец, свою вторую половинку... Эй, чего загрустила? - взмахнув палочкой, Клэр отправила чашки на поднос, а сама подсела к Руби. - Неужели кто-то на примете есть? Миффлин пожала плечами. Слишком сложно было это объяснить, что кое-кто сумел завладеть ее сердцем, но вместе они быть не могут. Неужели кто-то думает, что Руби - такая железная, в конце концов? Ей хочется быть любимый и отвечать на любовь тем же. Ей, черт побери, хочется обнять Дандера, позволить себя поцеловать, хочется не корить себя за дурацкие чувства, а улыбаться человеку, который с каждым днем становится ей все дороже и дороже. Она даже скучает. Понимает, конечно, что если они еще раз и увидятся - то опять случайно столкнувшись где-то, а сколько еще может вот так вот везти? Но она в который раз ловит себя на мысли, что хочет его увидеть. Пусть даже они вновь поссорятся, пусть он будет на нее зол, пусть она тоже выйдет из себя, но когда Дан рядом, это не то, что бабочки порхают, а намного больше - кажется, что в ее мире появляются причины, показывающие ей, насколько может ее сердце биться чаще, сколько еще нежности, пусть даже вместо нее Руби показывает злость и раздраженность, есть в ней. Запутываться вновь и вновь ей, оказывается, даже нравилось... Но кто она для Дандера? Вздорная девица, которую он, наверное, предпочел бы никогда больше не видеть. Сварливая девчонка, которая позволяет себе высказывать все, что она думает, прямо в лицо. Глупая Руби, разве можно тут надеяться на большее? Да он бы был в шоке, если бы ты сказала ему о том, что готова тихо таять, когда он рядом! - Ты обязательно кого-нибудь найдешь, обязательно станешь для кого-нибудь личным большим счастьем, - похлопала ее по плечу Клэр. - Я? О нет, скорее я стану настоящим проклятьем, - улыбнулась Миффлин. О да. И если уж и не проклятьем, то наказанием - так уж точно. Она умеет и до белого каления довести, и вспылить на пустом месте, ляпнуть что-то не то. Такая неидеальная... Даже если очень старается... Клэр пригладила ей волосы и ответила: - Не думай о таком, крошка Ру. Я уверена, что все у тебя будет хорошо. Пойдем-ка к гостям, а? - Я еще посижу тут немножко, ладно? А то когда Малькольм пожирает меня глазами, мне становится не по себе, - отшутилась Руби, но она была благодарна Клэр за ее слова. Блондинка рассмеялась, а потом подхватила поднос с чашками и исчезла за дверью в гостиную. А Руби печально вздохнула. Конечно, в любви никогда не бывает все просто. Особенно если ты - непростой человек. Но кто знает, может быть, и для Миффлин найдется счастливый билетик? Она совсем не хотела возвращаться к гостям. Впервые, пожалуй, она устала прятаться сама от себя, а вот прятаться от остальных могла себе позволить. Итак, Дандер Гвин, что бы вы там себе не думали, как бы вы ее не воспринимали, как бы сильно не злились на нее, кажется, она и правда начала сходить по вам с ума.
Ruby Mifflin: [Hopelessly Addicted] июнь 1979 too many answers I can't find questions fill my head I'm hanging on the edge © - Ты разве сегодня дежуришь? - спросила у нее Мэг - девушка из приемной Мунго, такой же стажер, как и сама Миффлин, разве что помогает здесь на месяц дольше. - Вроде того, - коротко ответила Руби и предпочла скорее скрыться из виду, потому что Мэг, ко всему прочему, была жуткой болтушкой, и отвязаться от нее, если заговоришь на отвлеченные темы, было очень сложно. Руби вообще не очень-то была довольна, что ее заметили - она не хотела привлекать к себе внимания, и уж тем более, расспросы и вовсе выбивали ее из колеи, потому что даже себе она не могла толком ответить, а что она забыла в это время и в этот вечер в Мунго. Не то, что у нее совсем не было цели... но как это все объяснить... Мэг пожала плечами и большим вниманием Миффлин не удостоила - за время, что они работали вместе, она выучила, что Руби - не тот человек, который любит слушать ее сплетни, Руби всегда быстро куда-то ретировалась, стоило только начать обсуждать, кто с кем встречается, и выспрашивать, а что же такое случилось у нее на свидании с Генри, что их наставник теперь ходит весь на нервах. Пожалуй, Мэг даже считала Руби несколько заносчивой, потому что пару раз Миффлин не сдержалась, и таки обозвала ее сорокой и сплетницей. Руби же Мэг и ее мнение не заботили. Пусть говорит, что хочет. Но это еще Миффлин повезло, что она столкнулась только с Мэг, а не, например, с Генри. С ним все только усложнилось бы еще больше. После того неудачного свидания и выяснения отношений, он пришел к ней с извинениями - распалялся, что был неправ, был напорист, был груб. Миффлин пришлось сделать вид, что она вовсе не обижается, и теперь они начали более-менее общаться друг с другом, и, похоже, Генри продолжал надеяться на что-то большее, но Руби уже "списала его со счетов". И тому была далеко не одна причина: во-первых, девушка поняла, что не хочет, что бы этот человек как-то соприкасался с ней, кроме дел в больнице, а, во-вторых, был тот, к кому сегодня Руби пришла. Был Дандер. Вполне понятно теперь, почему она так волновалась: смириться с собой ей было сложно, мучила она себя и корила нещадно, но не придти, оказывалось, тоже не смогла бы. В конце концов, он пострадал, и достоин того, что бы о нем заботились. А Руби очень сильно хотелось сделать что-нибудь для него... Палаты больницы были давно заполнены пациентами, новоприбывших располагали в холле и в коридорах, и аврору досталось еще не самое худшее место - в конце прохода, у окна. Неслышно ступая, Миффлин пробиралась к Дандеру по стеночке. На полпути едва не вскрикнула, потому что кто-то из пациентов рядом всхрапнул, а девушка была вся на нервах. В полумраке она еще налетела на оставленную кем-то тумбочку с лекарствами и пузырьки предательски звякнули, когда девушка задела незакрытый ящик ногой. Чертыхнувшись, она замерла, проклиная себя за то, что поддалась дурацкой слабости - так сильно хотелось навестить Гвина, что она разработала целый план, который, похоже, провалился уже в самом начале. Переведя дыхание, она переждала немножко и, убедившись, что никого не разбудила, тихонечко засеменила дальше, пока не оказалась у постели аврора. Руби замерла, прижавшись спиной к стене у изголовья кровати, и тихонечко наблюдала за спящим аврором - он лежал на спине, лицо его было спокойно, он мирно спал себе и, дай Мерлин, видел во сне что-то хорошее. Миффлин, сердце которой билось так сильно, что она боялась, что сможет разбудить кого-нибудь этим бешеным стуком, разглядывала полюбившиеся ей черты - высокий лоб, волевой подбородок, губы, которые, когда аврор не улыбался (а чаще всего Руби как раз и доставалось его неулыбчивое выражение лица), делали его строгим. Но сейчас Дандер спал, а потому не казался таким уж суровым, и таким он нравился Руби еще больше. Как много изменилось с их первой встречи... Руби вспоминала, как кричала на него в Аврориате, ненавидела этого человека, а сейчас - единственное, что она испытывала, это была бесконечная нежность к нему. Пусть даже она знала, что это неправильно, но ничего не могла с собой поделать - ее переполняли лишь самые светлые чувства к спящему аврору, оклеветавшему ее родных. Он, наверное, сильно бы удивился, если бы узнал, что она приходила к нему, вот так стояла рядом и никак не могла заставить себя уйти прочь. Он, наверное, не поверил в то, что ей хотелось просто побыть рядом, даже не думая о том, что бы как-то больно задеть его словами и презрительными взглядами. Да даже Салли, ее верная подруга, выслушала бы ее признания с открытым ртом: тот, кого Руби за глаза обзывала лжецом и бесчестным человеком, вдруг стал для нее безумно важен. Сейчас она не знала, во что ей верить, кому ей верить, и стоит ли вообще во что-то верить, ведь, оказывается, что вера - такая хрупкая вещь, особенно когда сталкивается с тем чувством, с которым должна была идти рука об руку... Однажды ей показалось, что Дандер мелькнул в больнице - краем глаза она заметила знакомую фигуру среди посетителей, но ее отвлек Генри, который представлял ее ее новым коллегам-волонтерам, и которому она из вежливости только что улыбнулась и сказала что-то в ответ - она уже и не помнит, что... Ее долго потом мучили сомнения - в конце концов, авроры в больницу попадали в последнее время частенько, и вдруг он приходил навестить кого из друзей, а потом прошел так близко, и ничего ей не сказал - хотя разве должен был бы? Но тогда ее опять кольнуло в самое сердце: он всегда так близко и всегда так далек, и кто в этом виноват - уже и не ясно. Она переждала немного, не двигаясь и все так же стоя у стены, но потом, осмелев, сделала маленький шажок вперед, поближе к спящему и невольно улыбнулась - все-таки, он был особенным для нее, этот Дандер Гвин. И ей, конечно, не стоило приходить, потому что, убеждаясь раз за разом в том, что аврор ей не безразличен, она начинала чувствовать себя глубоко несчастной - потому что знала, что ее совесть и ее принципы никогда не позволят ей в этом признаться, и то, что приходилось все скрывать, причиняло ей боль. Но пока Дандер мирно спит, и пока у Руби есть возможность просто побыть подле него, то почему же нет? Она осмелела и даже очень осторожно погладила Дана по щеке, а потом поспешила скорее уйти, что бы пресечь свое желание остаться подле до тех пор, пока Гвин не проснется, и не увидит ее, и не поймет, что она... and if you'd get inside my head, then you'd understand me why I've felt so alone, why i kept myself from love, and you became my favorite drug © - Она давно здесь? - спросил Генри у Мэг. - Прилично, а что? - спросила девушка. - Да не бери в голову, я просто поинтересовался, - ответил Браунинг, но про себя подумал, что хорошо бы выяснить, к кому это наведывалась Руби.
Ruby Mifflin: [...closer to my life] 06.1979 ost part 1 don't be afraid, I'm not lonely, I'm closer closer to my life Вот и все, вот они все и решили. Только-то и нужно теперь, что жить так, как жилось Руби раньше. До этого свидания с Дандером. До их первого поцелуя, пусть даже, когда Руби вспоминает прикосновения мужчины, по ее спине бегут мурашки. Ничего, это тоже пройдет. И в конце концов девушка поймет главное - она поступила, наконец, правильно. Так, как от нее требовалось - неизвестно кем, но назовем это внутренним законом, моралью, - велением небес, которое различно с велением сердца. И, конечно, Руби знает, что поступать правильно - не всегда так уж безболезненно, как это кажется, разве не должна была она привыкнуть к этому за свою долгую жизнь-по-принципам? Ту самую, к которой теперь Миффлин возвращается? every single limit - time - I start to breathe Руби возвращалась с небес на землю. Все как прежде - работа в магазинчике, смена в больнице, дом, одинокий и пустой дом - вот ее простой и понятный план на сегодня, пусть даже утро девушки началось вовсе не так, как оно начиналось прежде - еще каких-то пару-тройку часов назад Руби видела перед собой Гвина, и ей безумно не хотелось уходить от него. Зачем, ведь вот оно - то, чем ей так мечталось жить. Зачем, ведь вот он, тот человек, который тоже любит, и, возможно, очень сильно любит. Зачем, ведь нужно лишь сказать "Да", и Руби станет, наверное, самой счастливой девушкой на земле! Остановиться. Им нужно остановиться. Но почему-то единственное, чего девушке хотелось остановить - это время, когда они с Дандером были вместе, когда он бережно поправлял плед на ее плече, а она, закрыв глаза, считала удары его сердца. Остановить то прекрасное мгновение в переулках Уайтчепла, когда Руби не думала ни о чем, кроме того, как бы заполучить больше, и еще больше, и еще больше поцелуев Дандера... my mind's rolling like thunder, I'm closer closer to my life Руби разглядывала перышки в витрине, и если раньше это увлекало ее, то сейчас Миффлин совершенно не радовало то, как красиво переливаются разноцветные ворсинки. Раньше ей казалось, что у мира, в котором существуют такие красивые вещи - яркое птичье оперение, иссиня-голубое небо, теплые дожди в мае и узорные снежинки, укрывающие землю под Рождество, - у этого мира еще есть шанс на светлое будущее, что бы не предпринимали Лорд и Пожиратели Смерти. Но сейчас то, что раньше дарило ей надежду, стало просто частью серого будничного дня. Магия пропала. Наверное, убежала вслед за той, что прогнал дворник, когда Гвин и Миффлин едва не поцеловались, стоя посреди фонтана. То, что раньше радовало девушку, вдруг исчезло, потеряло свое очарование. Даже когда мистер Пэлгрейв спустился, что бы поприветствовать Руби и попытаться вызнать у нее то, как прошло свидание, Миффлин рассудила, что не стоит об этом говорить. Потому что когда в памяти всплывали все новые и новые прекрасные воспоминания - о том, как Гвин смотрел на нее, о том, как держал ее за руку, какие ревнивые нотки проскальзывали в его голосе, - все это своей яркостью делало прежнюю жизнь Миффлин каким-то бесформенным серым пятном. И даже счастливые образы ее родителей больше не спасали. Руби изменилась, причем она сама даже не поняла, когда это произошло. Так быстро, что теперь Миффлин никак не могла к этому новому состоянию привыкнуть... Она-то думала, они с Дандером все решили, но уже сейчас ничего не могла с собой поделать - прежний уклад ее жизни, одиночество, к которому, как Руби казалось, она привыкла за долгие месяцы, все это стало невыносимым. Какая она, оказывается, слабенькая перед этим - почувствовала, что такое, когда кто-то о ней заботится, и все, теперь не хочет быть одной. В голове - беспорядок. Может, это пройдет, нужно лишь время. Время вообще великий лекарь, если так рассудить... Вот только в эту минуту девушке казалось, что и время ей больше не помощник. Она безумно хочет отмотать все назад. Или даже сейчас, бросив все, со всех ног бежать к Дандеру, что бы сказать ему, что она... I don't fear I'll go under, closer... Ближе, ближе к своей прежней жизни. Потому что так правильно. Хватит, Руби. Потакая своим идиотским желаниям, чего ты вообще добьешься? Или ты уже не боишься ничего, пусть хоть совсем пропадешь? Дандер - кто он? Тот, кто восхищенно смотрит на тебя или же тот, кто бесстрастно смотрел на твоих отца и мать? Хотя так ли бесстрастно? Нет, ему же было не все-равно, он не такой, он... Так какой он? Мистер Пэлгрейв что-то говорил ей, стоя у полок с канцелярскими товарами - кажется, опять жаловался на новости и "Ежедневный Пророк", но Руби не слушала. Ей просто хотелось домой, что бы одной, и что бы спрятаться ото всего - от дурацких мыслей, лезущих в голову, от этого опустошающего чувства потери, которое появилось еще во время ее утреннего разговора с Дандером, от сложностей, страхов, от этих дурацких принципов и морали. Спрятаться. Домой. ...Руби и забыла, что дома ее ждет подаренный Дандером букет. Смешные колокольчики. Которые заставят ее, решившую все для себя и для него, строго отбросившую все возможности быть вместе, - заставят эту строгую и печальную девушку глупо улыбаться, забыв про все горести, которыми был наполнен ее день. Вот она, оказывается, ее настоящая радость. Вот она, оказывается, ее настоящая жизнь. don't wait, I won't be lonely, closer closer to my life... part 2 I didn't see the shining star right in there and now I'm lost in all those storms without you. Вот что на самом деле остановилось - вся жизнь Миффлин будто замерла. Три недели. Три недели она жила будто в какой-то дымке, будто эта девушка - что послушно ходит на работу, помогает в Мунго, возвращается домой, смеется с Подмором, навещает Клэр - эта девушка не Миффлин вовсе, а та, кто ее заменяет. Она берется из ниоткуда с утра и исчезает только к вечеру, когда Руби остается одна и уже не может совладать с собой - ей страшно, мерзко от самой себя. Она так стремилась быть правдивой и праведной, а что в итоге? Сплошное притворство - фальшивая улыбка, которую девушка, как ярлык, привешивает к лицу. Даже Пэлгрейв заметил - сколько раз уже Руби натыкалась на его взволнованный взгляд и сколько раз заявляла, что у нее все хорошо, просто то, что творится в Англии - вот что ее пугает... Дандер... Как заставить себя не думать о нем? Когда же она станет слушаться этого грозного "Нет"? Когда же она все расставит по полочкам - чувства и эмоции в одну сторону, а разумные доводы - на самое видное место, что бы каждый раз натыкаться сначала на них, прежде чем тянуть руки к остальным "книгам"?... С каждым днем Миффлин все больше приходила в норму - так ей казалось. Гвин больше не появлялся, да и ей незачем было появляться в Министерстве или где-то поблизости. Страшное время, и Миффлин следовало "затеряться в толпе" и не высовываться. Гвин больше не появлялся. Он держал свое слово, и Руби тоже всеми силами пыталась сдержать свое. Хотя порой на нее накатывало: она злилась, по-настоящему злилась на аврора - где он, что он, как он, почему ничего ей не расскажет, ведь у нее откуда-то есть право знать, ведь правда? Она не знает откуда, и чем она его заработала, но почему-то ей казалось, что она имеет право злиться. Наперекор тому, что сама же и запретила Дандеру вмешиваться в ее жизнь. Она скучала. От этого факта ей некуда было деться. Как бы она не лелеяла свои принципы и как бы не уговаривала себя, заставляя считать, что поступила правильно, она скучала. Без Гвина все теряло краски - все больше и больше, особенно первое время. Это уже после, где-то последние несколько дней, наверное, Миффлин смогла хоть чуточку отойти от своих печалей: у Подмора был день рождения, и со старичком они тихо и мирно позволили себе отпраздновать этот маленький праздник. Он, конечно, получился немножко печальным - вот так, втихаря, пока во всей Англии царит хаос и беды, найти маленький повод для радости, испечь праздничный пирог, но иначе бы они совсем пали духом... А ведь они даже уже магазинчик не открывали. В Мунго было больше посетителей, чем обычно. Напуганные люди, вздрагивающие от каждого шороха. И это же вовсе не время, что бы думать о любви - а девушка все-равно на что-то надеялась. На какое-то глупое чудо, которое случиться, и всем будет хорошо. И ей все больше хотелось, что бы в этом "всем хорошо" рядом с ней был Дандер. So afraid I miss your warmth. Forgive me. Don't let me fall and take me home again. Очередное утро. Очередной день. Больница Святого Мунго. Генри. Если честно, чем чаще Браунинг мелькал подле Миффлин - эдаким напоминанием о том происшествии в Мунго, когда Гвин поцеловал Руби впервые, тем отвратительнее становилось настроение девушки. Все эти дни Руби продолжала избегать Генри, потому что так и не простила ему, что из-за Генри Дандер пострадал, да и вообще, молодой врач, который раньше виделся Миффлин неплохим малым, сейчас казался ей каким-то совсем отвратительным: вечно чему-то поучал, как-то дергано объяснялся, так и норовил оказаться поближе к Миффлин, и у девушки сложилось такое впечатление, что он что-то вынюхивает. Это было просто противно. Если бы рядом был Дан... Если бы только он знал... Если бы только видел, как едва заметно морщится Миффлин, когда Генри обращается к ней... И пусть Миффлин не сдерживает свое слово - не может без своего аврора - пусть. Лишь бы он пришел и забрал ее, укрыл ото всего этого - от рутины и вечного страха, от подозрений и желания спрятаться в свой домик и не высовываться. Тот единственный счастливый день, что был у них - чем мрачнее становилась обстановка вокруг, тем больше Руби начинала ценить эту волшебную сказку, от которой они сами отказались. А ведь нужно было хвататься за нее, тогда бы сейчас у них было это спасительное убежище - их любовь. Но нет... Руби как-то услышала, что аврорам теперь приходится и вовсе нелегко. Темный Лорд и его приспешники диктовали отныне свои правила всем, все больше и больше случалось отвратительных и страшных событий, все больше людей страдало. Когда же это все закончится, - думала Миффлин. Когда они перестанут жить в постоянном страхе? Что же с Дандером? Где он сейчас? Неужели Руби его больше не увидит? ...А ей и нужно было только и всего, что обернуться. И когда Руби, закончив складывать лекарства на место, все-таки, сделала это... Дандер Гвин. Она даже ничего не успела ему сказать - да и что бы она ему сказала? Он шел к ней, ничего не замечая вокруг, а мысли Руби уже начали путаться и играть в чехарду. Опять появилась эта злость: "Почему, почему ты не приходил раньше?! Я же волнуюсь, мерзавец ты такой!". Опять появилась эта нежность: "Дандер, любимый мой, хороший!". Опять появилась эта радость. Опять появилась эта робость. Почему он всегда так влияет на нее - что все ее эмоции перемешиваются, то, что раньше покоилось на своих полочках, срывается вниз? И вот уже и Руби сама летит куда-то в пропасть, потому что без всяких предисловий, без и правда лишних сейчас слов, Дандер привлекает ее к себе и целует - еще нежнее, чем тогда, в первый раз, еще требовательнее, чем тогда, на свидании. И только одно Руби осознает в это мгновение - Мерлин, как ей его не хватало, как она мечтала о том, что бы он вновь ее поцеловал! Миффлин не понимала, что происходит, не стремилась даже понять. Просто верила в одну простую вещь: Дану она нужна. Всегда нужна, нужна так сильно, что он плевать хотел на все. Мерлин, неужели так и есть? Руби едва успела перевести дыхание: Дандер шепнул ей пару слов и снова исчез. "Вечером все объясню". Что, как, где, - это уже не важно. Миффлин касалась пальцами своих губ и смотрела вслед уходящим аврорам - Гвин не оглянулся, да и закрывала его массивная фигура его друга. Ферли, куда же без него... Девушке едва не сорвалась с места - догнать, потребовать объяснений, накричать, рассказать, как ждала, никуда не отпускать, умолять остаться с ней. "Да что же ты делаешь со мною, Гвин?! Вечером... Он сказал - вечером..." Теперь она будет минутки считать, теряясь в догадках - когда он придет, что ей делать, где его ждать, что он ей скажет, что сделает. Она снова была зависима от него. Всего-то один поцелуй, и весь труд, все страдания и увещевания на протяжении этих трех недель - все насмарку, все коту под хвост. Руби уверила себя, что сможет без Гвина, а теперь все было перечеркнуто, и она опять не может справиться с воспоминаниями. - Руби, Руби, твой аврор здесь.. - это подлетели к ней Мэг и Таня, и Мэг, как всегда, влезла со своими комментариями вперед, не смотря на то, что Таня шикала на нее. - Я видела, - выдавила из себя Руби и поспешила скорее остаться одной. "Вечером..." - и новая надежда. Зачем? Зачем она опять отвечала на его ласку лаской? Почему она боится, что на этот раз не сможет устоять? Почему единственное, что ей хочется - сгореть, да, сгореть, охваченной своими чувствами к этому человеку? Почему, черт побери, он не сдерживает свои обещания?!
Ruby Mifflin: [bad dream] 10.08.1979 Счастье, которое дарил ей Дандер, заставляло ее забывать о многом - о том, что вокруг происходят страшные вещи, о том, что Пожиратели все больше и больше захватывают власть, о том, что магическое общество ждут новые смерти и потрясения, о том, что надо сидеть тихо и не высовываться, о том, что все трясутся от страха и ждут, что же будет дальше. И даже о том, что ее родители помогли случиться всему этому - совершив большую ошибку, они внесли свою лепту в дело Пожирателей, и сложно сказать, сколько магглорожденых волшебников из-за них пострадало. И еще Руби старалась не думать о том, через какие ужасы приходиться проходить Дандеру, что бы обезопасить себя и всех, кто с ним связан. Но это вовсе не значит, что эти мысли совершенно исчезли из ее головы. В больнице Руби каждый день видела пострадавших, а сегодня привезли и одного тяжелого - бедняге не повезло попасться под руку Пожирателям, и на нем, похоже, кто-то долго и упорно тренировал заклятие Круциатус. Зрелище собой мужчина представляла печальное: он был похож на изваяние, молчал, и лишь нервно вздрагивал, когда врачи касались его. А в его глазах был жуткий, жуткий страх... Он с такой тоской взглянул на Руби, что у нее по спине мурашки пробежали: ей было жалко мужчину, но она даже не решилась подойти. И Дандер сегодня задерживался - кажется, им с другими аврорами поручили очередное задание, и его выполнение затянулось до вечера. Когда твой любимый мужчина - аврор, хочешь не хочешь, а приходиться мирится с его порой очень поздними возвращениями, а еще с тем, что слишком часто его жизнь подвергается опасности. Миффлин знала, что Дан спешит к ней всегда, но порой явится пораньше - как он однажды это проделал, придя с букетом в Мунго - не всегда получается. И Руби, конечно, переживала. Ей хватило того, что она видела, чем порой оборачиваются его задания - Гвин долго ей не давался, но на днях она, все-таки, занялась его обожженной спиной. И это - еще меньшее из тех зол, что могло бы с Даном случится. А без Гвина ей было боязно. Если его не было рядом, Руби охватывали ужасы, от которых ей удавалось убежать, только когда Дан ласково касался своими губами ее губ. Она думала обо всем, что они пережили, о своих родителях, по которым, конечно, Руби скучала, о том, что может случиться с Гвином. А сегодня все как-то разом навалилось... Отсутствие Дандера... Больной в Мунго... Пожиратели... Отец и мать.... Руби лежала на диванчике, и надеялась на то, что сможет уснуть, потому что отвлечься на что-то другое, чем-то себя занять, не получалось. Руби приготовила ужин, поменяла воду букетику, попыталась читать, но с каждой строкой она все больше погружалась в собственные мысли и тут же забывала то, что прочла. Она закрывала глаза, и перед ней всплывали все эти ужасные образы - мрачный Лондон, стенающие пациенты, которых прибавлялось больше и больше, когда Темный Лорд и его приспешники снова и снова наносили удар. И Дандера все нет и нет... И снова эти мысли разрушили свою клетку: а что, если она поступила неправильно? Что, если позволив себе стать такой счастливой, она предала отца и мать? Да нет же, Дандер все сделала правильно, он ни в чем не виноват... Дурацкие сомнения. И будто голоса в голове - такие знакомые и родные, и такие пугающие тем, что шепот этот - злой, осуждающий... "Ты перестала в нас верить... Ты нас забыла... Ты теперь нежишься в объятьях того, из-за кого мы погибли! Не виноват, говоришь? О нет, Руби, ты врешь сама себе! Ты просто думала только о своем счастье - о том, лишь бы как-нибудь найти способ быть с Гвином! Хоть как-то оправдать себя, успокоить свою совесть! Бесстыжая девчонка! Ты эгоистка! Ты нам больше не дочь! Что, теперь тебе стыдно? Еще порадуйся, давай-давай, что с нами такое случилось, а то как же, не познакомилась бы со своим Гвином!" "Нет... нет... нет... это вы, вы сами полезли во все это, сами связались с Пожирателями! А Дандер - он хороший, слышите? Я люблю вас, но люблю и его!" "Вот как ты заговорила, да? Давай на чистоту, ты просто хочешь жить только для себя, девочка. А ведь раньше мы гордились тобой. Теперь нет. Связаться с грязным пособником продажного Визингамота!" "Нет, нет, нет, это не так! Дандер вовсе не пособник! Он честный человек! На его месте любой аврор должен был сделать то, что он сделал! Он хороший! Он лучший для меня!" И никуда не убежать от этих идиотских голосов.... "Мы ненавидим тебя, ты мерзкая, ты поступила отвратительно, ты нам не дочь"... А перед глазами вдруг - каменная отвесная стена, и Руби цепляется за уступы, боясь упасть, но страх сковывает ее: здесь высоко, под ногами - только темная, бесконечная пропасть, и пальцы скользят по мокрому камню, и вот-вот Руби сорвется вниз... Все ее страхи ополчились простив нее - больше всего девушка боялась этого шаткого состояния, когда одно неверное движение и сорвешься вниз. И вот, пожалуйста - как она не хватается, как она не пытается удержаться, ее руки скользят, страх сковывает ее, она хочет кричать, и не может никак, только всхлипывает от страха, и снова ее руки скользят-скользят... Вот-вот она совсем отпустит руки, устав сражаться... Спастись от этого ей помогло только то, что в коридоре хлопнула дверь - Руби тут же открыла глаза, села и обернулась ко входу в гостиную - это вернулся Дандер. Она так и не поняла, что это было - ее воображение или же ей удалось задремать, но ей стало так страшно, что Руби обхватила себя за плечи, ее глаза расширились от испуга, и, когда Дан увидел ее, она и вовсе вся дрожала. - Дандер... - она старалась не расплакаться, но ее испуганное личико заставило его беспокоится - он присел рядом и обнял девушку, и, когда она почувствовала его теплые руки на своих плечах, и когда прижалась щекой к его груди, девушка сдалась: по ее щекам скатились слезинки. Он здесь, он с ней, он пришел, что бы развеять все ее страхи и печали, а то, как он беспокоится о ней, заставляет ее сердце просто полыхать любовью к нему, и в этом огне сгорает все плохое, что протянуло свои цепкие костлявые пальчики к душе Руби в этот вечер. - Нет-нет, не волнуйся, все хорошо, - прежде, чем Гвин успел что-то сказать, заверила девушка. Теперь и правда все было хорошо - она, прижавшись к груди Дандера, слышала, как бьется его горячее сердце, и это был самый лучший звук в мире. - Страшный сон, и все, - прошептала она, что бы он не волновался, но уютнее прижалась к нему, что бы не отпускал. А он и не собирался... И в эту минуту она знала, что он - тот, кто ей нужен, ее спасение, и она больше никогда не будет сомневаться в том, правильно ли она поступила или нет. Правильно. Потому что его забота - это то, что помогает ей не сломаться. Она - его сокровище, его любимая, его хорошая, его милая, - так же он говорил? Она для него все, и это ее самая важная миссия - быть для него всем. Да и кому, кроме него, она вообще нужна? Кому она пытается что-то доказать? Зачем, если ей только-то, что нужно - сделать счастливым одного-единственного человека? И зачем же плакать, если нужно улыбаться? Зачем пугать его этими дурацкими перепадами настроения? Он же боится, что что-то не так. А как же ему объяснить теперь, что все именно так, как нужно? - А с тобой мне ничего не страшно, - тихо добавила девушка, ласково погладив Гвина по плечу.
Ruby Mifflin: [Morning?...] 09.1979 Она заставляла его улыбаться, и это, пожалуй, оказывалось тем искусством, в котором она рада была преуспеть. Она заставила его сдаться на ее милость, когда стала развязывать его галстук. А потом сдаться пришлось и ей самой - когда он подхватил ее на руки. Галстук так и остался в гостиной, где-то на полу. Она и представить себе не могла, каким это будет счастьем - когда можно без зазрения совести отдавать всю себя любимому человеку, когда ничто не остановит тебя на пути к своему счастью. Когда каждое прикосновение находит ответное прикосновение, когда она дышит только Дандером, когда все ее мысли улетучиваются, а сердце с каким-то детским восторгом воспевает любовь и ведет Руби вперед, куда-то в звездные дали. И знаете, чего Руби хотелось сейчас? Проснуться подле Дандера, повернуться к нему и обнять, и что бы он обнял ее в ответ - это же так приятно, когда Дан касается ее: гладит ее по плечу, поправляет ей волосы, прижимает к себе. Но вместо этого Руби разбудил оглушающий грохот - будто это не просто в дверь стучат, а кто-то пришел завоевывать вражескую крепость и требует тут же впустить его внутрь, иначе он пойдет на таран. Это радости совсем не прибавило, потому что, когда Миффлин, еще пребывая где-то между сном и явью, перевернулась на другой бок и уже по привычке вытянула руку, что бы коснуться Дана, его рядом не оказалось. Вот досада же, куда он убежал так рано? И кому там, черт побери, он потребовался с утра и в выходной? Девушка открыла один глаз, потом второй, обиженно покосилась на пустующую подушку подле себя, будто это подушка была во всем виновата, укрылась уютнее одеялом и решила, что будет спать дальше. Может быть, откроет глаза чуточку попозже, и Дандер уже вернется на свое законное место - уж очень хочется это утро провести исключительно с ним. Но не прошло и пары минут, как из гостиной донеслись голоса, и Руби не нужно было быть великим ясновидящим, что бы тут же понять - к ним пришел Нотт. А кто еще может так браво гоготать с самого утра? Черт-черт-черт. Руби тут же резко выпрямилась, садясь, и тут же подхватила сползающее одеяло. Заснуть подле Гвина в одежде, знаете ли, у девушки получилось лишь раз, причем это было еще тогда, после их первого свидания, показавшего им, чего они могут лишиться, если не станут бороться друг за друга. И то, это было скорее данью ее принципам, чем желаниям, да и одета Руби была ни во что-нибудь, а в рубашку мужчины. А вот теперь совсем не мудрено, что ее платьешко висит на люстре, безмятежно так колыхаясь на сквозняке, и, что самое обидное, даже волшебная палочка Руби с ним солидарна, ибо торчит как раз из его кармана. Так что про Акцио можно забыть, остается лишь такой вариант: прыгать и пытаться стащить непослушную одежку со светильника. - Черт-черт-черт! - теперь и вслух произнесла это Руби, когда осознала всю прелесть своего положения: сейчас сюда обязательно ворвется Джо - а он просто не может не ворваться, как бы Дан этому не сопротивлялся, а Руби здесь - в своем, так сказать, боевом облачении - то есть, совсем без облачения. Вскочив и заметавшись по комнате, девушка отыскала лишь одну более-менее подходящую вещь - рубашку Дана. И в тот момент, когда она только-только начала справляться с пуговичками на ней - так спешила, что пальцы ее плохо слушались, дверь распахнулась, и в спальне появился Его Величество Я-к-вам-с-оглушительным-стуком-в-квартиру-и-без-приглашения-в-спальню мистер Ферли Нотт, а за ним замаячила фигура смущенного Гвина. - Нотт! - прищурила красивые глаза Руби и гордо одернула рубашку так, что бы она больше не сползала с ее плечика, пока девушка застегивает пуговички. - И тебе доброе утро, конечно, но ты, кажется, в конец забыл о приличиях! Это наглость, между прочим - так врываться! А ты... Она перевела взгляд на Гвина. - С тобой мы потом разберемся, когда ты выставишь этого красавчика вон, - она улыбнулась, дав понять Дандеру, что месть его, скорее всего, ждет очень даже сладкая. Каков наглец этот Ли! Но, видя, как он сияет, Руби прекрасно понимала - Ферли рад за своего непутевого дружка. Так рад, что лишь бы только не вспомнил о том, что сам когда-то стал причиной того, что эти двое задумались - а что может произойти между ними, если оставить их наедине на полчаса? И Руби сама радовалась, что тот спор Ферли выиграл. Потому что сейчас, не смотря ни на что, она была счастлива. И только посмотрите, как Гвин на нее смотрит - такой виноватый взгляд, но в нем Руби читает еще и то, что Дандер ей восхищается. Мерлин, как же это приятно! Мерлин, как же Руби его любит! - Кхе-кхе, - напомнила Руби о том, что пора бы мальчикам выйти вон.
Ruby Mifflin: [Gossip is coming] 09.1979 И что это от нее могло понадобиться Малькольму? Руби еще раз перечитала записку, которую доставил ей совеныш, принадлежащий несуразному юноше. Это было странно, потому что Малькольм, друг ее кузенов, чаще общался с ними, а с Руби пересекался постольку поскольку, и чаще всего лишь потому, что находился в гостях у Стивена, когда Руби гостила у тетушки. А тут вдруг: "Руби, нам нужно поговорить, мне больше не к кому обратиться!". Странно как. Чем же Руби обязана такому доверию? Почему именно она? Но, хмурясь и теряясь в догадках, девушка решила так - раз просит, то она не откажет в помощи. Конечно, если это не будет касаться чего-то совсем невразумительного и странного, а, зная Малькольма даже вскользь, легко предположить, что этот юноша может сделать проблему на пустом месте. Пусть приходит, Руби, конечно же, найдет минут его выслушать. Правда, к концу своей смены в Мунго девушка и вовсе забыла о Малькольме - ее голова была забита совсем другим. Например, девушка радовалось, что новых пациентов сегодня было немного, а старые шли на поправку, или думала о том, что за прекрасный вечер ждет ее сегодня с Дандером - что еще придумает ее мужчина, что бы ее порадовать? Он так любит делать для нее сюрпризы, а она готова расцеловать его когда, например, он решает встретить ее с букетом у Мунго. Это безумно приятно, и ни один мужчина еще не заботился о ней с таким рвением и так сильно радуясь тому, что смог удивить Миффлин в очередной раз. Вот о чем думала Руби - а вовсе не о Малькольме. И даже куда его записка делась Руби и не вспомнила. Но друг ее кузенов решил напомнить о себе сам: Руби как раз уходила из Мунго, только-только оказалась на улице Лондона, как заметила, что, размахивая руками, к ней бежит тот самый Малькольм. И что-то явно с ним не так, потому что лицо у него несчастное, а губы трясутся. - Малькольм, что слу... - она успела разве что развернуться к парню, но не договорить - Малькольм с ходу обнял ее и... зарыдал у нее на плече. Он был выше ее, и со стороны смотрелся очень глупо - будто великовозрастный малыш в чем-то провинился и пришел просить прощения, полный раскаяния. Руби, кое-как справившаяся со своим удивлением, нерешительно подняла руку и похлопала Малькольма по плечу. - Что слу... - опять начала она, но парень ее перебил. - Лаура, она меня бросила! - начал Малькольм, смешно хмыкая и подергивая плечами. - Я не знаю, что делать... Почему, я же так старался, я хотел... и некому рассказать... Не к Стивену же с Клэр идти, они такие счастливые, а тут я... А я так ее любил, Лауру... а она собрала вещи, сказала, что мы не подходим друг другу, что я ее не слышу и не хочу услышать... а я так старался... я же все для нее делал... - Малькольм, Маааалькольм! - попыталась остановить его девушка, но, похоже, юноша не слышал и не слушал и ее тоже. - Я думал, что мне так повезло с ней, что она - то, что я так долго искал, моя настоящая любовь, понимаешь? А на деле оказалось, что не существует такой любви. И вот Лаура укладывает вещи в чемодан, и... Я и не думал, что это так больно, она мне так сильно нужна! Руби было его жалко. У Малькольма всегда было так - влюбиться не в ту девушку. Одно время он симпатизировал и Миффлин - она это знала, но, слава Мерлину, что это ни во что большее не вылилось, Малькольм постеснялся ей сказать о своих чувствах, а Руби уже не нужен был к тому времени никто, кроме Дандера. И Малькольм, в конце концов, был неплохим человеком - смешной чудак, забавный парнишка, но почему-то ни одна девушка не сумела это оценить по достоинству. - Ну тихо, Малькольм, послушай, еще не все потеряно, - она сама обняла его и похлопала ладошкой по спине. - Это лишь значит, что не Лаура - та самая твоя единственная. - А разве они бывают - те самые единственные? - с горечью в голосе произнес Малькольм. - Поверь мне, бывают, - ответила девушка и улыбнулась, когда парень отстранился от нее и досадливо на нее посмотрел. - И что, вот у тебя есть? - утирая слезы, спросил Малькольм. - У меня есть, - уверенно сказала девушка. - И что же, ты веришь, что это навсегда? - Навсегда - громкое слово, конечно, но... не знаю, думаю, что да, потому что это - очень сильное чувство, - ответила девушка. - Малькольм, ну посмотри на себя, ты же замечательный парень, неужели ты не веришь в себя? А Лаура - глупа, раз бросила тебя. Ну же, выше нос! Руби поправила воротник рубашки Малькольма, смахнула пылинку с его плеча, и, схватив парня чуть выше локтей, легонько толкнула, пытаясь растрясти не желающего успокаиваться юношу. Выглядел Малькольм уже гораздо лучше, чем был в начале их разговора, и Руби порадовалась, что хоть чем-то может ему помочь. Потому что это больно - когда тебя бросают. Руби знала это чувство, когда ты открылся человеку, старался для него, и вдруг "мы друг другу не подходим". Так получалось со всеми парнями до Дандера, Руби всегда оставалась одна на один с непониманием, почему же все так случилось, а потом начинала корить себя за то, что сама вела себя как последняя стерва. Она могла быть жесткой и непокорной, и могла причинить боль. И из-за этого ее бросали, думая, что таким образом проучат ее. Но Руби оставалась с не меньшей, чем у них, болью в сердце, и это вовсе не способствовало тому, что бы Руби становилась приветливее и открывалась людям. Это было страшно и для нее - расставание. Страшно и больно. Но в Дане девушка была уверена - он-то ее никогда не бросит, даже если она начнет ворчать и что-нибудь эдакое выдаст. Он - первый, кто любит ее по-настоящему, без прикрас, порой даже забывая себя. - Ты обязательно будешь счастлив, Малькольм, кто знает, может быть, твоя судьба - где-то здесь, совсем рядом, м? - кивнула девушка. И Малькольм тоже закивал ей в ответ. - А может быть, ты - моя судьба? - вдруг выдал он. - Я же еще летом... - Эй! - возмутилась Руби и отступила от парня на шаг. - Да я же шу... шучу, - еще всхлипывая, принялся оправдываться он. - Шутит он! Проваливай-ка давай, шутник! - засмеялась Руби. - У меня есть мой мужчина, и он знает, что его девочка всегда будет с ним, понял? Теперь смеялись оба, а Руби была рада видеть и то, что горе паренька оказалось надуманным - он, как всегда, сгустил краски. - Иди-иди теперь, - пригрозила девушка. И Малькольм, сделав несколько шагов прочь, обернулся к ней и отсалютовал: - Выдвигаюсь на поиски своей единственной! Спасибо, Руби! - Попутного ветра и слушай свое сердце, Малькольм! Руби помахала парнишке рукой, а сама развернулась, подумав, что стоит забежать еще к Пелгрэйву, но ее безоблачное настроение тут же испортилось, потому что неподалеку Миффлин заметила Мэг. Ну конечно, вот кого не хватало на празднике жизни! Притаившихся сплетниц! Черт, а не оставила ли Руби записку от Малькольма где-нибудь на виду? Надо было сразу выбросить, а то не дай Мерлин эта болтушка ее найдет и что-нибудь напридумывает. А тут еще Руби почувствовала, что кто-то обхватил ее за талию - это Малькольм, странный и непредсказуемый Малькольм, обрадовался новым надеждам так, что подхватил Руби на руки и закружил. - Эээээй! Ну-ка, руки прочь! Это уже лишнее! - рассмеялась девушка, но смех ее был уже не такой веселый. - Иди уже, балда! У меня и без тебя забот полно. Глупый Малькольм! Ну как так можно?
Ruby Mifflin: [foretoken] 3 августа 1979г. give me a reason to live © Все, Руби, ты должна жить дальше, - повторяла себе неустанно Миффлин. Никаких больше истерик. Подумаешь, ведь ничего же и не было, о чем тогда переживать? Скоро, совсем скоро все забудется, скоро станет совсем легко, ты избавишься от этой сильной, как никогда не было раньше, привязанности - от всего же можно избавится, верно? Стоит только захотеть. И пусть сейчас трудно переубедить себя, пусть сердце еще сопротивляется и отзывается болью, пусть будто кто-то сделал жизнь похожей на старое черно-белое кино магглов, пусть так, - повторяла себе Миффлин. Пусть. Но какого-либо эффекта это не приносило: девушка все-равно невольно возвращалась к мыслям о Дандере. Она и не подозревала раньше, что теперь любая мелочь, как-то связанная с ним, превратилась в напоминание о том, что не произошло и не случилось: Руби, например, всегда огибала тот ресторанчик, где прошло их с Даном свидание, колокольчик над дверью в магазине напоминал Руби о том, как она обернулась однажды на его звон и увидела в дверях Дандера с букетом, а любые упоминания об аврорах сразу рисовали в мыслях девушки любимый образ. Но нет, Руби больше не будет плакать. Нет, Руби будет смело идти вперед. Будет, ну почему никто не верит ей?... И она знала, что это глупость и лишние волнения - сидеть на диванчике в своей гостиной, разглядывать еще не засохший полностью колокольчик между страниц старой книги. Тот самый, который... Впрочем, она взяла с себя слово не вспоминать. И это ничего, что сердце спорит с ее доводами, она же так сильно любит, так отчего же ему не спорить и не высказывать свою волю? Так и должно быть. Она найдет в себе силы - обязательно найдет - влюбиться снова! Только сердце не хочет любить никого, кроме Дана. Она обязательно найдет того человека, который будет любить ее и не оставит, но разве он сравниться с Дандером, а? Она обязательно будет счастлива, но счастливой она может быть только когда рядом Гвин, разве это еще непонятно? Жизнь - такая изменчивая вещь, и кто знает, что там, за поворотом? А вдруг что-то важное случится, и Дан вернется: раз жизнь настолько непредсказуема, то разве можно забывать эту надежду? Может быть, там, где-то в будущих событиях и есть - только ей предназначенный принц, можно даже без белого коня и короны, просто мужчина, который понравится ей, которому понравится она, и с которым они будут вместе. Будут и свидания, но не такие замечательные, как с Даном, будет и предложение, но не будет такого трепета, как если бы Гвин встал на одно колено и протянул ей коробочку с колечком, будет и семья, пусть не такая крепкая, как если бы ее суженным был Дандер, - ну как же без этого? Все будет, жизнь же не закончилась. Подумаешь, Дандер. Ну что он, в конце концов, один что ли? Но ведь и правда один, самый лучший... Руби захлопнула книгу и отложила ее прочь. Так сложно - будто в тебе живет два человека. Один - только что родившийся, такой прагматик, с такой надеждой на будущее, стремящийся доказать, что Руби есть ради чего жить дальше, что есть для кого смеяться и кому подарить свое сердечко, только вот нужно переждать, и скоро все встанет на свои места. И второй - этот жуткий меланхолик, который готов страдать всегда и везде, стоит только напомнить ему одно-единственное имя - Дандер. И Миффлин рада была бы поверить первому, но сердечко ее все-равно оставалось со вторым, и что ей прикажете, раздавить его, что бы оно, наконец, заткнулось? Хватит страдать. Ну хватит же. Ну что за розовые сопли? Руби, ну где же ты прежняя? Та, что смело шла вперед и ничего и никого не боялась? Та, что знала себе цену и говорила: "Вот еще, страдать из-за того, что очередной кавалер оказался не таким уж хорошим человеком и бросил меня? Да скатертью дорожка, найду кого получше, сама хотела его бросить! И у него не будет этих мерзких привычек! И уж он-то точно поймет меня, а не будет таким эгоистом!". И пусть уверенность в том, что она не найдет никого лучше Дана, все еще была непоколебимой, Руби знала, что она сейчас сделает: она поднялась, взяв с собой книгу, прошла на кухню к мусорному ведерку и вытряхнула из страниц былинку с потемневшим цветком. Вот так-то. Она будет безжалостной, потому что иначе она совсем уйдет в свою меланхолию. Или доведет себя до очередных слез. Нет. Все. В этот момент в дверь кто-то постучал, и девушка, отложив книгу на стол и размышляя, кому это она могла понадобиться, на всякий случай захватила палочку и отправилась встречать своего нежданного гостя. Приоткрыв дверь, девушка заметила, что внизу, на ступеньках, стоит мужчина - спиной к ней, и в первое мгновение девушке показалось, что это - Дан. Мужчина был так же широкоплеч, одет в легкое пальто - подобное Руби видела у Гвина, и, пока гость не обернулся к девушке, она была почти-почти-почти уверена, что это Дандер. И вот оно какое, это дурацкое чувство, которое назвали любовью - кому вообще понадобилось его придумать? - у Руби дыхание перехватило, как только ей представилось, что могло случится в следующее мгновение. Если это Дан, и сам пришедший к ней, то черт с ним, со всем миром, с надеждами на того принца-из-будущего, кем бы он там ни был, Руби не позволит ее аврору уйти, нет, ни за что, потому что она... Но мужчина развернулся к Руби и, вежливо улыбнувшись, оказался вовсе не Дандером. Девушка недоверчиво рассматривала незнакомца, не спеша открывать дверь полностью. - А, добрый вечер, мисс Миффлин. Мисс Миффлин? - Да, это я. Что вы хотели? - Разрешите представиться - Арнольд Драфт, - мужчина шагнул на ступеньку ближе к Руби и понизил голос: - из Отдела магического правопорядка. Вряд ли это предвещало что-то хорошее, поэтому Миффлин молчала и ждала, что скажет ей министерский. - Разрешите задать вам несколько вопросов? - Попробуйте. Происходящее девушке совсем не нравилось, а, кроме того, весь вечер придется потратить на то, что бы успокоить себя и хорошенько так пожурить за непреодолимое желание броситься на кухню и спасти погибающий цветочек - вернуть его назад, к книжным страницам, ну зачем она так грубо?... Мужчина понял, что пускать его в дом никто не собирается, и, поколебавшись и покрутив светлый ус пальцами, спросил у девушки: - Скажите, знали ли вы мистера Ричарда Марра? - Да, это школьный приятель моего отца, они дружили и после Хогвартса. Я слышала, что он недавно погиб. - Не просто погиб, мисс Миффлин. Его убили... ну вы сами прекрасно знаете, кого стоит опасаться в наше нелегкое время. Руби хмурилась и медлила с ответом. Марр... Она плохо его знала, но для отца он был одним из самых верных друзей. И девушке откровенно не нравилось то, что этот министерский довольно кивнул, когда она признала, что ей известен этот человек, и еще больше ей не нравилось, что пришлось заговорить и об отце. Нежданный гость, который сделался и вовсе нежеланным, достал из кармана колдографию и показал девушке: - Узнаете? На фото был изображен небольшой сундучок - Миффлин, конечно, узнала его. Это была вещь ее отца - в сундучке он обычно хранил старые фотографии и свои записи, но Руби давно не видела этой вещи. Думала, что ее забрали авроры, когда обыскивали их дом. Но зачем тогда это фото? - Допустим, - аккуратно ответила девушка. - Ииии? - протянул мужчина, выуживая ответы. - Это вещь моего отца. Зачем вы меня спрашиваете? - А вы не волнуйтесь. Мне просто нужно узнать несколько вещей, и я вас больше не побеспокою. Значит, вещь вашего отца? Хорошо. Знали ли вы, что он отдал ее Марру, и что этот сундучок мы отыскали в вещах покойного? - Нет, я не знала. - Хм, - министерский склонил голову, забирая фото из рук девушки и убирая его в карман. - А знаете ли вы, что находилось внутри? - Нет. Не знаю, и... и что вы ко мне пристали? - Руби выводило из себя то, как этот молодцеватый Арнольд ведет себя. Будто так и ждет, что бы рыбка попалась на крючок, и роль рыбки тут отдана именно Руби, которая не собирается играть в эти игры. Драфт придержал дверь, которую Руби хотела захлопнуть прямо перед его носом, и победоносно заявил: - Документы, мисс Миффлин. Одни из тех, что ваши родители вынесли из Министерства. Одни из тех, что могли - уж поверьте, ооочень могли - заинтересовать... - Хватит, - перебила его Миффлин. - Слушайте, хватит! Вам что, мало того, что мои отец и мать погибли в Азкабане, и теперь вы решили поиздеваться, напоминая мне о том, что они совершили ужасные вещи? Убирайтесь, я больше не собираюсь с вами разговаривать и отвечать на ваши дурацкие вопросы! Руби удалось захлопнуть дверь - едва не прищемив министерскому с ехиднейшей из улыбок пальцы. Миффлин трясло от злости. Да как они смеют, эти... эти.... да у нее даже слов приличных не осталось! Приходят, опять! Да что же такое-то? Дело с ее родителями уже рассмотрено, уже все решено, зачем же ворошить? Зачем, ведь уже столько бед причинили Руби? Только через минут десять девушке удалось более-менее успокоится. И даже сделалось страшно - не стоило ей быть такой грубой... Но Миффлин знала и то, что теперь она, как прежде, одна, и со всем ей придется справляться одной. Так что пора было стать злее и требовательней - иначе в этой жизни никак. Да и мысли ее опять вернулись к Гвину. Ну почему это был не он? И почему снова ей так горько? Почему хочется махнуть рукой - а, да пропади ты пропадом, новая жизнь, черт с тобой, черт со всем, раз в ней нет Дана? И почему он не придет? Почему не согреет ее в своих объятьях? Ведь ему же этого хотелось! Почему ты ушел, Дан? И глупо, наверное, напоминать, чей браслетик на руке у девушке? Она ощущала себя такой маленькой, такой беззащитной, такой бессильной... Да разве сможет она со всем справиться одна? И только одного хотелось - не думать бы ни о чем, ни о цветке, ни об этом мужчине с залихватскими усами, ни о будущем, ни о новых надеждах. Просто отстаньте от нее все! Просто не трогайте! Неужели ничего другого нет? Неужели ничего хорошего? Почему не лучше думать о помолвке Стивена и Клэр? И о том, что послезавтра Руби ждут в гостях у тетушки, где эти двое, счастливые, объявят о своем решении друзьям и близким? Почему бы не довольствоваться хотя бы чужим счастьем - радоваться за тех, кто свой шанс не упустил? И вот Руби снова сидит на диване в своей гостиной, слушает, как мерно отбивают время часы. Что ж, ты ведь знаешь, Руби, тебе просто некуда деться. Все вот так и есть. И все вот так и будет. И она предпочла забыть о том, о чем могла забыть. Хотя бы об этом человеке на ее пороге. Хотя бы о том, что цветочек все еще в мусорном ведре.
Ruby Mifflin: [You're so much more to me than anyone] декабрь 1979 Романтику в их мирок вносил Дандер. И именно он показал Руби то, как это может быть прекрасно - все эти мелочи, которые раньше казались Миффлин чепухой, что придумывают себе влюбленные, не видя за прекрасной сказкой того, как прозаично их существование, в котором всегда проходит немного времени, и вот он уже ищет любовь в объятиях другой, а она слезно пересказывает своим подругам то, какие гадости он наговорил перед тем, как хлопнуть дверью и уйти... Отношения вообще казались Руби вещью ненадежной, хрупкой и выматывающей, и оттого Руби немногих подпускала близко к себе. Правдолюбивая, принципиальная и требовательная, она сразу все ограничивала рамками, и это отпугивало от Миффлин людей - то, что порой она не может быть проще, смилостивиться, понять, уступить. А Дандеру нужно было только улыбнуться и как-нибудь ласково назвать ее, что бы Руби забыла обо всем, что бы ее сердечко открылось навстречу "романтичной чепухе", которая теперь чепухой вовсе не казалась, а становилась самыми прекрасными вещами - милым поцелуем, запиской с признаниями, ласковым словом, смешным цветочком, ужином обязательно при свечах. И она уже не думала ни о чем, кроме того, как ответить Дандеру на его любовь своей любовью. Какие рамки! Какие уступки! Вот что, на самом деле, чепуха! Гвин делал ее лучше - Миффлин становилась спокойнее, мягче, женственнее, ей хотелось кокетничать и самой устраивать для Дандера сюрпризы, а главное - девушка начинала радоваться жизни, становилась открытой, и ей уже не нужны были ее строгие правила - напротив, все их хотелось скорее нарушить. Она стала жить, все свои мысли посвящая одному самому важному человеку - радовалась, когда удавалось угадать настроение Гвина и его желания, становилась счастливее, когда он радовался, и именно для него ей хотелось представлять из себя что-то большее, что-то лучшее. И в этом помогало Миффлин то, что откуда-то из неизведанных глубин ее души появились нежность, страсть, внимательность - благодаря которой Руби понимала Гвина без слов, вдохновение на новые маленькие чудеса для мужчины, ласка. Оказалось, что так много Руби о себе не знает - что она может быть совершенно другой, когда любит. И эта новая Миффлин и правда была лучше старой. Даже, пожалуй, друзья девушки заметили, что Руби стала спокойнее, не так резко реагировала на то, когда кто-то был с ней не согласен, осуждала гораздо меньше прежнего, радовалась за друзей еще больше, еще искреннее. Она будто ожила, будто научилась смотреть на мир не однобоко, а видеть самую суть. И это все Дандер. Дандер, его любовь и волшебный взгляд его голубых глаз - так мужчина смотрит на Руби, когда они наедине. Это все Гвин и его романтика, без которой Руби уже и не видела себя. Это то, как Дандер изменил ее, и ей и самой нравятся эти изменения. Ей нравится то, что они живут вместе, и что друг без друга и пары часов протянуть не могут - где бы ни были, скорее стремятся домой, к любимому человеку. Ей нравится то, что Руби не чувствует себя одинокой никогда, даже если Дандер - на работе, а она коротает вечер в пустой квартире. Дандер в ее сердце, и с этим невозможно чувствовать себя одной-одинешенькой, потому что Руби знает: в эту минуту Дандер думает о ней. Но вот оно - то, с чего стоит начать. Он думает о ней. Но Руби боялась предположить, что Дандер думает о ней, как о своей будущей жене. Это должно было случится, все к тому и шло - что однажды Руби и Дан станут настоящей семьей, но Миффлин боялась даже помыслить о таком, боялась все испортить и спугнуть... А вот сейчас она, приоткрыв рот и ощущая, что просто-напросто не может вздохнуть, и ей не хватает воздуха, медленно опускается на кровать, держа в дрожащей руке маленькую коробочку. - О Мерлин мой... Убираясь в их маленьком жилище - Руби знала, что, чем чище вокруг, тем уютнее ощущает себя Дандер и тем меньше проявляется его расстройство - девушка решила, что обязательно должна погладить все его рубашки. Вот он придет, уставший, с работы, а у него все рубашки переглажены, ужин на столе стынет, и Миффлин его с поцелуями встречает - разве это не правильно и хорошо? Тем более, Миффлин любила его рубашки - порой и сама одевала их, ощущая, как они велики ей и представляя, какой ее Дандер сильный и красивый, что она рядом с ним - такая вот крохотная девочка, а еще он них пахло приятно, и Руби нравилось то, как Дандер смотрится в строгих рубашках. И потом, девушке просто приятно было сделать что-нибудь для Гвина - хоть самую простую вещь. А у Руби сегодня еще выходной, так что у нее много времени на то, что бы как-нибудь еще порадовать своего мужчину. Взмах волшебной палочки, и вещи сами раскладываются на столе, а маленький утюжок под действием магии нагревается и сам скользит по полотну. Еще взмах, и рубашка переворачивается, а утюжок с новым рвением разглаживает складки. Все легко и просто, и Руби уже предвкушает то, как будет доволен Гвин тем, что его малышка может быть хозяйственной и примерной. И Миффлин так раздухарилась, что решила разобрать и весь бардак в вещах: вот, например, этот пиджак чего здесь, на спинке стула, разлегся, когда его место в шкафу? Взмах палочки. Пиджак срывается с места, делает сальто в воздухе и устремляется к вешалке, но Руби уже думает вовсе не о нем, а о том, что что-то вывалилось из его кармана, проскакало по полу и юркнуло под диван. Что это такое было? Пришлось повозиться, выуживая вещицу из-под дивана: рукой было не дотянуться, и только с помощью "Акцио" Руби, наконец, расправилась с этой проблемой. Но теперь в ее руке была эта маленькая бархатная коробочка, таящая в себе тайну, догадки о которой тут же посетили голову Миффлин, и именно из-за этих догадок девушка почувствовала, как ее ноги подкашиваются и что ей нужно куда-нибудь немедленно присесть. Что еще может быть в таких коробочках, как не кольцо? Что еще, если не предложение руки и сердца, последует за тем, как Руби получит его в подарок? Руби боялась открыть и проверить: она лишь приоткрыла маленькую коробочку, но тут же захлопнула ее, испуганно прижав ее к своей груди. - О Мерлин мой! - повторила она. Блеснул золотой ободок колечка, но Миффлин не успела разглядеть драгоценность полностью - побоялась. Но в это же мгновенье девушка была настолько счастлива, что просто задыхалась от того, каким необъятным и непостижимым сделался ее мир, потому что Дандер хочет сделать ей предложение. И Господи боже, да, да, да, Руби согласна! Как бы она не боялась, как бы она не думала о том, что она - глупая, никчемная, совершенно не подходящая на роль примерной супруги, она тысячу раз скажет Дандеру да. Потому что это именно он. Такой безумный, такой неповторимый, так жаждущий быть к ней еще ближе, мечтающий о том, что бы Руби навсегда была с ним, и что бы это было скреплено перед небом. Какой же он... какой же он ее, какой же родной, какой же... у нее даже слова терялись, потому что сложно было описать, насколько теплыми сделались ее чувства к Дандеру. "Дандер Гвин, мой муж", - примерялась она. "Руби Гвин, его жена. Которая любит его больше жизни". Что бы об этом подумали ее родители? Совсем недавно исполнился ровно год с того момента, как они приняли мучительную смерть в Азкабане, и Миффлин до сих пор скучала по ним, и знала, что будет нуждаться в них всю свою жизнь. Но слишком многое в этой жизни поменялось, и главным счастьем для Руби стал именно Дандер. Он не только изменил ее к лучшему - он заставил ее бороться, что-то делать, к чему-то стремиться. А сейчас именно он заменил ей своей добротой и теплом то, что Руби потеряла, когда ее родители покинули этот мир. Он спас ее от одиночества, защитил ее от всех невзгод - Руби не страшны даже эти непонятные дядьки из Министерства, которые изредка появляются на пороге и принимаются что-то выпытывать. Но почему же он медлит? Ждет нужного момента? Готовится? Волнуется? О Господи, наверняка ходит и думает только о том, как все рассказать Миффлин! Он смотрит на нее, и уже представляет своей невестой, своей женой, а разве она сама украдкой не представляла тоже самое - их счастливую семью? Ведь Дандер - это именно тот человек, с которым Руби не хотела бы никогда расставаться. И он не хочет. Мерлин подери, а она-то думала, что значит его этот завороженный взгляд! Совсем недавно Дандер стал смотреть на нее как-то по-особенному, будто что-то изменилось, и Руби никак не могла разгадать... А вот же он, ответ, на ее ладошке. О, Дандер Гвин! Мужчина всей ее жизни! Да, это он! Утюг зашипел, и Руби отвлеклась на него. Перевела взгляд на рубашки - в ее глазах стояли счастливые слезинки - и заметила, что утюжок медленно, но верно, прожигает полу одной из рубашек, так как застыл аккурат на ней, и дымок заполняет комнату. - О Мерлин! - третий раз повторила Миффлин и, опомнившись, засуетилась. Вновь замахала палочкой, запрыгала вокруг утюга, хватаясь за его ручку, вытащила испорченную рубашку - да, тут даже Репаро не поможет, и, черт-черт-черт, кольцо! Нужно же положить его на место! Дандер не должен знать, что она уже знает! Он же наверняка готовит ей нечто потрясающее, сюрприз, что бы сказать, что... черт-черт-черт! Руби засуетилась - ее подстегивали эйфория, разрумянившиеся от счастья щеки, сожженная рубашка, коробочка в руке, мысли о Дандере, страх перед чем-то большим, что вот-вот произойдет в ее судьбе. Она скорее засунула коробочку в карман пиджака - долго-долго переживала, а в тот ли карман, качала головой и смеялась над собой: ну надо же, сожгла рубашку - вот какая из нее хозяйка, разве такую надо в жены брать? Боялась с кем-то поделиться и выдать себя Гвину- но знала, что, когда он придет, она будет совсем по-другому относиться к нему - еще нежнее и ласковее целовать и обнимать, любить еще жарче, не переставая никогда. Потому что она - его глупенькая девочка. Его будущая невеста. В скором времени - его жена, - Мерлин, как это потрясающе звучит! Потому что к черту страхи - Руби не отступит! И еще всему миру на ушко шепнет о том, какой у нее любимый! Он будет рядом, и она изменит свое настоящее так, как еще не меняла никогда. Это будет что-то новое и неизведанное, когда они - еще ближе, когда они - навсегда друг для друга. И это прекрасно, пусть и настолько волнующе, что Руби хватается за свои щеки, трясет головой, и не знает, что ей теперь делать. Вот, например, рубашка - как объяснить все Гвину?...
Ruby Mifflin: [о том, как лисица и бульдог птичку ловили] ноябрь 1979 Она думала, что после смерти родителей и нападения дементоров уже никогда и ничего так сильно не испугается. Разве может быть что-то хуже смерти любимых людей и встречи с существами, которые выворачивают твою душу наизнанку, цепляясь своими когтистыми страшными пальцами в струпьях за самые болезненные воспоминания? Но жизнь преподносит сюрпризы, и порой не самые приятные. Девушка, как всегда, заканчивала свою смену в больнице - только что обошла пациентов, которые были под ее опекой, и уже собиралась домой. Гвин прислал ей весточку, что сегодня не сможет зайти за ней, потому что ему поручили очередное задание - как писал Дан, Пожиратели напали на кого-то из магглов. Это заставило Руби понервничать: в последнее время Пожиратели все чаще показывали то, что весь Лондон, вся Англия - в их власти, и поэтому Министерство Магии стало в десятки раз подозрительнее, то и дело слышались сообщения о том, что кого-то арестовали, что кто-то обвинен в причастности ко всем терактам Пожирателей, а для кого-то нашли доказательства в том, что он - радикал. Министерство лихорадило - то ли от страха, то ли от того, что ему срочно нужны были победы. И чем больше было этих дел, тем опаснее становилась работа Дандера. Она и по сути своей была одной из самых нелегких и опасных для жизни, но в эти времена на авроров было возложено еще больше ответственности, еще больше надежд, а уж то, какой занозой они становились для тех, кто поддерживал Темного Властелина, и говорить нечего. И гибли многие. И Руби старалась гнать от себя мысли, что и Дандер может однажды не вернуться к ней. Нет-нет, вот опять она об этом думает. Нельзя, потому что все обязательно будет хорошо. Еще каких-то полчаса работы, и она отправится домой, дождется Дандера, ощутит на своей щеке его поцелуй и в который раз убедится, что все хорошо, ее любимый не пострадал и все обошлось. Но беда приходит оттуда, откуда ее меньше всего ждешь. Поначалу Руби и не заметила этих двух мужчин в темных мантиях подле Хэттера, который явно был удивлен их появлением и, с выражением отрешенности на лице, указал на Миффлин. Он понимал не больше, чем сама Руби, когда двое незнакомцев окружили Руби, и один из них вкрадчиво поинтересовался: - Мисс Миффлин? Мы вынуждены вас побеспокоить. Хотелось бы на пару минут, но нет, вам придется пройти с нами. - А с кем я имею честь?... - уточнила Руби, и тут узнала одного из мужчин. Это был тот самый работник Отдела Магического Правопорядка, что приходил к девушке в конце лета, Миффлин никак не могла вспомнить, как его зовут, хотя он представлялся ей при прошлой встрече. Но она прекрасно помнила и свое состояние тогда - они как раз разошлись с Даном, решив никогда не быть вместе, и ей было простительно не помнить то, как зовут этого господина слева. - Вы... - произнесла девушка, дав понять, что она вспомнила. Что ему надо? Почему опять Миффлин интересуются власти? Ну почему, наконец, не дадут ей спокойно жить? - Мистер Арнольд Драфт, если не помните, - уточнил мужчина и представил своего коллегу: - А это - мистер Рональд Доусон, он из того же отдела, что и я. Мисс Миффлин... Арнольд противно улыбнулся и коснулся руки девушки, заставив Миффлин отложить склянки с лекарствами в тележку и развернуться к мужчине. - Вы арестованы по подозрению в сокрытии похищенных документов государственной важности и пособничестве Пожирателям Смерти, - выпалил Доусон, видимо, изрядно раздраженный манерой своего коллеги растягивать удовольствие и плести интриги. - Постойте... что? - Миффлин была удивлена настолько, что забыла выдернуть свою ладошку из цепких пальцев Драфта. А сам мужчина неприятно посмотрел на своего товарища, а потом вновь расплылся в довольной улыбке, обращаясь к Миффлин и предвосхищая ее вопросы: - Конечно, доказательства у нас имеются, об этом можете не беспокоиться. И всякие бумажки при себе, - он кивнул на Доусона, который тут же вытащил целую кипу каких-то бумаг из-за пазухи и потряс ими перед носом Миффлин. А Руби ничего не понимала. Обвинять? Ее? В пособничестве Пожирателям Смерти? Да они издеваются? Какие, к черту, документы? - Пойдемте, пойдемте, - похлопал Арнольд девушку по ладошке, и только тут Руби, неприязненно нахмурив брови, отдернула из его рук свою. - Видите, какая вы молодец, никаких истерик не стали устраивать... Пойдемте. - Мне нужно передать работу моим коллегам, - подала голос Руби. Истерики? Ей правда очень хотелось заплакать, закричать, доказывая то, что она ни в чем не виновата, она же ничего не делала, и какие могут быть доказательства того, чего она не совершала? Бред, просто бред! Но Руби даже в этом, близком к слезам и причитаниям, состоянии, осознавала, что чем спокойнее она будет, тем лучше для нее. И хотя девушку начинало трясти от страха, она успела пару фраз сказать Барни Бинго, который оказался поблизости: - Барни, мистеру Ллойду нужно будет поменять компресс, миссис Селвин прописана настойка бадьяна. Проследи, пожалуйста, за мисс Норроу, ей нужно будет сменить повязку. Бинго кивнул ей, а девушка, закусив губу, проследовала к выходу - слева от нее шел Арнольд, а справа - Рональд. Уже ближе к выходу Руби заметила Салли, и вот тут проявила впервые проявила эмоции: - Салли! - окрикнула она, дернувшись в ее сторону, но мужчины тут же придержали Руби за руки, и Миффлин рыкнула на них: - Не трогайте меня, я никуда не денусь! Драфт слащаво улыбнулся, а Рональд покачал головой, но Миффлин было не до них. Она опять обернулась к Салливан, что подошла ближе к их процессии и, поймав девушку за руку, попросила: - Салли, Салли, пожалуйста, сообщи Дандеру, он поможет, он что-нибудь придумает, он... Она испуганно уставилась на свою подругу, и Салли поняла, что все очень серьезно. - Пойдемте, мисс Миффлин, не забывайте, вы под арестом, - нудным голосом произнес Доусон. Руби всхлипнула, но больше ничем не выдала свое волнение. Дандер - вот кто был для нее единственной надеждой. Он со всем разберется, он заберет ее, он разрешит это недоразумение. Он, ее вечный спаситель. Руби было страшно, потому что она не знала, что и думать, и терялась, а что же ждет ее потом. Она помнила, как арестовывали ее родителей - их тоже забрали без предупреждения, а потом Руби удалось увидеть их только на суде. А потом... Но Руби же ни в чем не виновата, что за странные обвинения? Она же не попадет в Азкабан, верно? Скажите, что не попадет! У нее, знаете ли, есть еще важные обязательства, которые она не выполнила - она пообещала любить Дандера и радовать его всю жизнь, между прочим, и что же, оставить это без внимания? А ей очень хотелось в это мгновение, что бы он появился рядом и никому не дел ее в обиду. Обнял бы, и все плохое прошло стороной. Но Дандер был далеко и пока еще ничего не знал о том, что его любимую взяли под стражу, и сегодняшний вечер они не проведут вместе - не будет привычного тепла и милых разговоров... Двери Мунго закрылись за ее спиной, и Руби поняла, что шагнула в неизвестность.
полная версия страницы