Форум » Моменты жизни » Пироги, пиво и скелет в шкафу » Ответить
Пироги, пиво и скелет в шкафу
Tim Feuerrader: Дата и примерное время событий: 8 августа 1979 года. Локация: больница Святого Мунго, патанатомия. Участвующие персонажи: Барни Бинго, Тим Фойеррайдер Краткий сюжет отыгрываемого: старший коллега учит младшего жизни и общению с мертвыми незнакомцами.
Ответов - 16
Tim Feuerrader: Чтобы умереть, существует куча достойных способов – например, пустить дома газ из всех конфорок и устроить соседям маленький фейерверк. Или вколоть себе что-нибудь смертельное. Или нарваться на неприятельское заклятие, чтобы красиво опрокинуться на спину и уставиться в пустоту невидящими глазами. Словом, количество интересных, живописных, а, главное, безболезненных смертей неограниченно велико, и большинство из них доступно каждому. Но вот к Тиму на стол почему-то попадались сплошь неудачники, которые умирали от совершенно жутких вещей. Например, вон тот, на дальнем столе, умудрился откинуться от драконьей оспы. Конечно, Тим был в курсе, что эту штуку практически невозможно вылечить, но вот этот парень, похоже, все еще на что-то надеялся, покрываясь отвратительными гноящимися язвочками. Нет бы сразу принять какой-нибудь сильнодействующий яд и тихо, мирно отойти к праотцам. Но ведь нет же, нужно обязательно проваляться несколько месяцев в больнице, перепортить кучу казенных простыней и скончаться в немыслимых муках. Как будто без этого кончина выдающегося волшебника, отца многочисленного семейства и достойного гражданина была бы менее трагичной. Со своими подопечными Тим предпочитал не церемониться. Его клиенты еще никогда не жаловались, и ни один еще не пытался вмешиваться в его работу своими советами. Это, конечно, портило Фойеррайдера, потому что, выходя из анатомички, он ожидал, что и снаружи никто не будет его толкать, пихать, теребить и учить жизни. Но ведь нет же, обязательно находился кто-нибудь чересчур живой, кто начинал активно вмешиваться в тимово личное пространство и домогаться его внимания самыми изощренными способами. Такую бы фантазию, да самоубийцам, а то напокупают в аптеке самых дешевых ядов да травятся всеми без разбору, вроде как для верности результата. Вот зачем, спрашивается, экономить на собственной смерти? Чтобы сэкономленное безутешные родственнички потратили на дополнительные букетики на могилку? Тим был уверен, что после своей смерти ему будет все равно, сколько лютиков и ромашек на его надгробье возложат скорбящие коллеги. Лишь бы тогда им не пришло в голову побеспокоить его наконец-то почивший с миром дух, чтобы высказать свои весьма своевременные и совершенно ненужные соболезнования. Он только что разобрался с другим неудачником, которому, судя по документам, не повезло дожить до ста пятидесяти лет и скончаться от какой-то средиземноморской болячки, как в наружную дверь постучали. Тим не любил, когда его отрывали от работы, когда его отрывали от отдыха – тоже не любил, и поэтому заранее был не рад любому, кто сейчас мог бы оказаться за дверью. С другой стороны, на сегодня ему больше вскрывать некого, а если он проявит чрезмерную агрессию по отношению к внезапному визитеру, у него может прибавиться работы на сегодня. Тим выбрался из анатомички, захлопнул входной люк, распахнул дверь своего кабинета и увидел молодого стажера – кажется, этот мальчишка носил гордое имя Барни Бинго. Это был довольно забавный мальчик, но Тим не знал о нем ровным счетом ничего, кроме того, что него смешное выражение лица – слишком серьезная физиономия дл вчерашнего школьника, которого забросили в лечебное отделение. - Добрый вечер, - буркнул Тим, отходя в сторону и делая рукой приглашающий жест. – Чем обязан? – Поинтересовался он максимально вежливым тоном, на который был способен в данный момент. Пожалуй, этому малышу слишком рано слушать страшную сказку на тему «Никогда не отвлекайте Тима Фойеррайдера от работы».
Barney Bingo: Ну вот, он опять опоздал. Опять на эти проклятые пять минут. Они и правда проклятые - как Барни не крутился, какие способы не изобретал, а на пять минут обязательно задерживался, и это становилось похожим на какую-то хроническую болезнь. Ну посудите сами - он пробовал вставать раньше на пять минут, на десять минут, на двадцать, пару раз даже специально завел будильник на пять утра - ну что бы уже точно успеть. Пробовал добираться до больницы Святого Мунго разными способами - и аппарированием, и через камин, и даже прокатился однажды на фиолетовом автобусике - с ветерком, но его укачало, и как раз пять минут понадобилось, что бы придти в себя после сумасшедшей поездочки. Приезжал и на своем скутере, но пока искал, куда его поставить - опять же, опоздал. Что-то обязательно случалось: то его пес, Бонифаций, погрызет его ботинок, то малышка-Беа накидает каши в его портфельчик, то матушка пристанет с расспросами, то тетушка устроит всем скандал и устроит битье тарелок - да такое, что по гостиной нужно будет пробираться ползком, что бы летящей посудой тебе не разбило лоб. Весело живется в доме Бинго, тут ничего не поделаешь, но почему, черт побери, почему Барни ну никак не может избавится от опозданий? Ну ведь все же перепробовал - неужели карму семейства ничем не перебьешь? Видимо, в наказание за очередную задержку - за завтраком Беатриче ножкой задела стоящую на столе кружку какао, и оно расплескалось аккурат на рубашку Барни, Мэтт с самого утра решил устроить Бинго очередную проверку на прочность - отправил его относить стопочку бумажек ни куда-нибудь, а в гости к Тиму Фойеррайдеру, в весьма специфический отдел больницы - да-да, туда, где находят свой приют умершие пациенты, туда, где им делают вскрытие и туда, где им уже вряд ли чем поможешь. Лежат себе, тихие такие, холодные, а страшный человек в плащике рассматривает их внутренности - ну-ка, господа, вы от чего помереть-то решили? Барни не считал себя принадлежащим к робкому десятку, но, все-таки, был слишком молод и неопытен, и еще не зачерствел настолько, что бы морг его совершенно не пугал. Напротив, после последнего посещения этого места пареньку два дня снились кошмары, и он, стойко продержавшись подле трупиков, с двенадцати ночи и до трех утра кутался под одеяло и очень боялся, что вдруг из шкафа или из-за занавески вылезет какой-нибудь зомби и, дергая своими бледными ручонками, доберется до Бинго и заберет его с собой в загробный мир. Будет Барни таким же бледно-зелененьким лежать на столе у мистера Фоейррайдера, и будет мистер Фойеррайдер его вопрошать: и что ж тебе, мальчик, не жилось-то на белом свете? А он и ответить-то не сможет - дескать, не хотел я, жить мне еще да жить, вот только от сердечного приступа скоропостижно скончался, когда в очередной раз скрипнула половица в моей спальне, а, оказалось, это просто Бонифаций во сне задергался... Печально это все, короче говоря. Так что пришлось в очередной раз собрать всю свою волю в кулак, спуститься таки к патологоанатому и бесстрашно постучать в дверь. И прождать мучительную минуту в неведении, кто откроет Бинго дверь - сам ли Тим или же очередной зомби. Брр. Но пареньку повезло, на пороге очутился вполне себе живой патологоанатом, правда, с не очень-то довольным выражением на лице, но это уже мелочи. - Доброе утро, - кивнул паренек, сглотнул и, храбрясь, продолжил: - Я от доктора Хэттера. Тут у меня информация по поступившему вчера мистеру Ллойду, а так же мне нужно заключение по мистеру... Тут Барни вытащил из кармана свой блокнотик, и, сверившись с записями, закончил: - ...Колину Питеру Вормтейлу. Вот. Барни еще раз зачем-то кивнул, насупив брови - наверное, просто хотел показаться серьезным и обстоятельным молодым человеком. Дескать, я работаю тут, а не развлекаюсь. И нет, он вовсе не испугался. Он же будущий врач.
Tim Feuerrader: Нет, вы не подумайте – Тим вообще был за здоровье нации и растущую продолжительность жизни, хотя бы потому, что при доминировании количества живых людей над количеством мертвых у него бывает меньше работы. Но правильно умерщвленное тело радовало его куда больше, чем живое, но ведущее настолько деструктивный образ жизни, что при вскрытии, которое без вариантов для него когда-нибудь наступит, развалится на куски от одного нажатия скальпелем. Тим проводил с трупами большую часть жизни, поэтому не стоило удивляться, что на людей он смотрел и с профессиональной точки зрения – как они будут выглядеть в гробу, какие их органы лучше бальзамировать, а какие – сразу выкидывать, ну и так далее. Свою собственную жизнь Тим подумывал завершить живописным самосожжением, чтобы его тело после смерти хозяина не попало в руки к какому-нибудь дилетанту, который и разрез-то правильно сделать не сумеет. С этим посетителем – стажером или как-его-там – все было куда проще. Он выглядел здоровым, подтянутым и совершенно живым, разве что немного бледным, но почему-то все гости анатомички предпочитали нацеплять парадный зеленый цвет лица, когда туда входили. Видимо, чтобы гармонировать со стенами – остается только догадываться, откуда в больнице развелось столько любителей интерьеров. Когда Тим был стажером, ему тоже приходилось быть мальчиком на побегушках, правда, в его обязанности входили грязные простыни и ночные горшки, а не бумажки с отчетами по усопшим господам, которые неожиданно для себя и своих семейств изволили загнуться. Видимо, сейчас пошли другие времена, и, соответственно, другие нравы, потому что сам Тим даже от содержимого больничных уток не зеленел, а этот пришел в чистую, практически стерильную комнату и уже мимически выражает недовольство. Правда, парнишку стоит извинить, он, наверное, не в курсе, что вся его безраздельная нелюбовь к мертвому и нешевелящемуся отражается на его детском личике. - Ллойд и Вормтейл, значит… - пробормотал Тим. – Пойдемте, пойдемте, - он потянул паренька за собой. Не то чтобы ему сильно хотелось пускать посторонних в свою холостяцкую обитель, но оставлять дверь открытой ему хотелось еще меньше. Он втянул стажера за собой, захлопнул за ним дверь и оставил его посреди комнаты, а сам открыл один из ящиков картотеки и стал рыться в нем в поисках личных дел. - Так, это Ллойд, - пробормотал он, выкладывая одну папку на верх бюро. – Скончался от неудачно сработавшего экспериментального заклинания… забавные щупальца, - пробормотал Тим скорее для самого себя. С тех пор, как он увидел эти щупальца, ему хотелось рассказать кому-нибудь, что он счел их забавными, но почему-то все окружающие были на удивление молчаливы. А поскольку Тим не был любителем светских бесед, этот порыв в нем сам собой как-то угас и возродился только теперь, когда появился какой-никакой, а собеседник. - Вормтейл. Отравился. Потом принял противоядие, оно оказалось бракованное. Вернее… в общем, речную гальку, раскрашенную под безоар, забирать будете? Это, между прочим, подсудное дело, - пробормотал Тим. За последние две недели он не произнес так много слов, как сейчас. Не то чтобы он был святым блюстителем закона, но ему совсем не хотелось собирать у себя на полочке коллекцию этой речной гальки, а на столах – гирлянду из отравленных идиотов. Скучная череда смертей для патологоанатома – это как бумажная волокита для какого-нибудь секретаря, ужасно скучная вещь, возбуждающая страстное желание повеситься на собственных подтяжках на ближайшем столбе, можно даже фонарном. - Вот, держите, - он протянул обе папки стажеру. – Осматривать трупы будете?
Barney Bingo: В обязанности Барни входило все, что приказывал ему Хэттер, а Мэтт порой, особенно в укор за каждодневное опоздание, мог придумать парнишке такое задание, что это было похуже таскания туда-сюда лекарств, бумажек, помощи в госпитализации и прочем. Хэттер явно проверял мальчишку на прочность, отправляя его к патологоанатому в его пропахшее смертью пристанище. И, с одной стороны, Барни был даже благодарен своему старшему наставнику за то, что он заставляет его вкушать все прелести жизни медика, но порой Бинго так и тянуло обидеться на Хэттера за то, что тот не дает Барни и дня спокойно прожить, не дергаясь и не боясь чего-то. То вон послал его ухаживать за сумасшедшим старичком, и этот старичок в приступе своей паранойи едва не прибил Бинго костылем, а то заставил следить за тетушкой, весь вечер сокрушающейся о том, что как же, она тут, а дома - все ее восемь кошек, кто их покормит, приголубит, по голове погладит, животик им почешет... Барни так проникся, что вызвался помочь. А потом пол-вечера очищал свой костюм от кошачьей шерсти, да еще Бонифаций на него обиделся и с утра написал в ботинок. Так что что уж говорить, выносить утки - это, поверьте, не самое страшное, что может случится. Тим закрыл за ним дверь, а Бинго принялся осматриваться: нет, он бы тут работать не смог, все-таки, обстановочка этажами выше более позитивная. А тут и запах в нос бьет, и как подумаешь, что рядом - трупы... Ну вот, кажется, Бинго уже заработал себе еще одну ночь в кошмарах. "Щупальца"... Бинго аж передернуло, но он, храбрясь, сделал шаг поближе к Тиму. Подумаешь, щупальца, что ты, Бинго, щупалец не видел? Они же вряд ли такие огромные, как, например, у кальмара из Хогвартсого озера. Так что чего боятся? Тем более, оно уже и не живое даже... Переминаясь с ноги на ногу и обнимая папочку с документами, Бинго топтался у входа, наблюдая за тем, как Фойеррайдер перебирает бумаги. Ох, поскорее бы сбежать отсюда, а то мурашки по спине побежали. И сам Тим, между прочим, желанию оставаться не способствует - в силу своих природных особенностей, Бинго - маленький и щупленький, а эта махина - мало того, что на голову выше и в три раза шире Бинго, так еще и выражение на лице у Тима явно не самое радостное. Так и кажется, что если Бинго что не то сделает - то тут же его по макушке кулаком стукнут, и все, опять все тот же конец - покоится ему на столе подле трупиков, прибавив к их числу собственное бренное тельце. - Да, да, правильно, именно эти Вормтейл и Ллойд, - осмелев, подтвердил Бинго. Правда, мог бы и промолчать, но опять сыграла с ним дурную шутку его привычка оглашать факты, которые и так всем понятны: как будто другие Ллойд и Вормтейл у Тима завалялись. Осмотреть... что? Барни нервно сглотнул. Совершенно не хотелось ему рассматривать мертвых людей, тем более, в свете прозвучавшего "Щупальцы" - и слово-то какое страшное, "щщщщщщщщ" эта, "пальцы", бррр! Но что же он за врач будет, если позорно сбежит? - Ну... - протянул паренек. - Если это обязательная процедура, то, конечно, посмотрю. А сам уже скрестил пальцы, что бы это вовсе не обязательно было делать. Опыт, конечно, опытом, но о таком Хэттер его не предупреждал - так что еще есть возможность развернуться и скорее отсюда сбежать, прикарманив нужные документы. Но Бинго становилось обидно за себя - он-то вовсе не хотел считать себя струсившим, да и Фойеррайдер еще посмеется над ним, если он ретируется так быстро, что пятки сверкать будут. Поэтому Бинго еще раз сглотнул и насупил брови еще больше. Вот он я, полон решимости, надо - посмотрим, все проверим, все по уставу, все как доктор прописал. Бинго забрал у патологоанатома документы, кивнул, и стал ждать, как решит властитель морга его судьбу.
Tim Feuerrader: «До чего же забавный зверек», - думал Тим, разглядывая стажера. Все фразы за ним повторяет, будто не понимая с первого раза, что его величество повелитель анатомички ему сказал. Из отделения для помешанных, что ли, его прислали? Санитары там так наговорятся с психами, что потом целыми днями бегают и переспрашивают друг у собеседника, что тот только что сказал. А то попадаются такие сумасшедшие, которые скажут какую-нибудь гадость и тут же коварно ее забудут, а потом еще и обижаются, что подлый санитар приписывает им то, чего они никогда в жизни не говорили. Любой другой на месте Тима уже давно бы догадался, что несчастный стажер не потому переспрашивает и трясется, что ему нравится переспрашивать и трястись, а просто потому, что он боится. Тим трупов не боялся – подумаешь, трупы, кого вообще можно было удивить мертвыми телами, аккуратно разложенными в рядочек? И поэтому открытие, что его внезапный гость получает от своего визита ничуть не меньше негативных эмоций, чем сам Тим, а все потому, что его терзает ужас перед мертвецами, стало для патологоанатома по-настоящему внезапным. Тим расхохотался – наверное, в его полупустом кабинете его смех звучал особенно замогильно, - однако вовсе не спешил похлопать стажера по спине и предложить кварту чего-нибудь ободряющего, вроде спирта. Ему хотелось немного повеселиться – нет, пугать людей он не любил, они и так в последнее время были пуганные; ему всего лишь хотелось проучить беднягу-стажера, чтобы не боялся чего не следует. Один сеанс шоковой терапии – и он уже вряд ли будет шарахаться от всего, что чуть-чуть мертвое. Ну, и выучит порядок передачи актов о вскрытии лечащим врачам. - Шутите! – Наконец, произнес он. – Конечно, обязательно! Я мог что-то упустить, мало ли, знаете ли… в общем, прошу, - Тим подошел к люку, ведущему в лабораторию, и распахнул его, приглашая стажера внутрь. Оставалось надеяться, что Хэттер – или кто там был начальником этого юнца, - не явится потом к Тиму, рвя и меча, с пожеланием патологоанатому скорее присоединиться к своим безмолвным клиентам в лучшем мире за то, что он прибавил его лучшему стажеру седых волос. Впрочем, за Хэттером никогда не водилось репутации ревностного блюстителя нервного здоровья стажеров, этот паренек явно на лучшего не тянул, а сам Тим мог за пять минут отправить из своей лаборатории любого самонадеянного болвана, который придет с ним разбираться. Ну, или нальет ему кварту чего-нибудь ободряющего, вроде спирта, и все само собой наладится. - Вы не стесняйтесь. Только ничего не трогайте, пожалуйста. Я все забываю, на каком столе лежит проклятый, его можно трогать только в перчатках, а то он как-то странно проклят – три дня подряд является по ночам тому, кто его потрогает. Так что лучше не трогайте никого. А то мало ли… Ладно, никто не заставлял его врать бедняге-стажеру, но даже если общение с людьми для тебя – сущая пытка, то работа в гнетущем одиночестве с мертвяками тоже иногда может казаться невероятно скучной. Надо развлекаться, не все же копаться в неудачниках да строчить по ним отчеты, а мальчик, того и гляди, научится чему-нибудь полезному. Например, что не надо верить патологоанатомам.
Barney Bingo: Барни округлил глаза, когда Фойеррайдер внезапно засмеялся. Поверьте, это было не самое радужное и приятное зрелище в жизни парнишки. Да и, наверное, с ним бы согласился любой здравомыслящий человек, что смеющийся патологоанатом - это, если честно, и вовсе жутковато. Так что нужно отдать Барни должное - он, конечно, нервно сглотнул, но больше ничем свое волнение, как он думал, не выдал. А то, что глаза напуганные - да это просто у него вечно выражение такое на лице, такой вот физиономией боже одарил, что едва ли не всякий раз пожалеть парнишку хочется. - Хорошо, - кивнул мальчишка, храбрясь. Чем веселее становилось Тиму, тем серьезнее хмурил брови Бинго, желая показать, что он вовсе не смущен и вообще не понимает, что, скорее всего, и является причиной для смеха. Да ладно, он привык - вечно над ним все смеются. Это Фойеррайдер еще его фамилии не слышал и вечных россказней про то, что "мама в детстве тебя тоже в тележке со сладостями возила?" или "бинго, Бинго!". Но это все не так важно - важно сейчас то, что Барни придется смотреть на мертвых. Он обреченно вдохнул побольше воздуха в грудь, что бы подготовить себя к тому, что его может тошнить, и шагнул поближе к Фойеррайдеру - на случай того, если кошмарные сны Бинго сбудутся и восстанут зомби, за широкой спиной Тима хотя бы спрятаться можно будет. Хотя кто его знает, может, он сам - предводитель темных загробных сил? Когда Тим предупредил, что лучше ничего не трогать, парнишка сильнее вцепился в свою папочку с документами - у него и так нет желания кого-то, отбывшего в мир иной и оставившего потомкам только бренную оболочку, трогать, а так совсем неповадно будет. Барни прошел вслед за Тимом в холодное помещение, и резкий запах сразу ударил в нос Бинго, но он стерпел это и не отставал от патологоанатома ни на шаг. - Вы не думайте только, я вашему профессионализму доверяю, но раз проверка обязательна... - начал Бинго. Уж лучше что-нибудь говорить, чем молчать в этом помещении - так совсем жутко становится. Правда, в следующее мгновенье Бинго чуть было не ляпнул, что ему и без проклятья все это будет снится, и что там три дня, всю неделю - как минимум, но вовремя прикусил язык. Сейчас паренек еще на щупальца насмотрится, и совсем все плохо будет... - Нет-нет, что вы, никого не буду трогать, - отреагировал парнишка. И ведь слава богу, что еще и трогать не надо! А то бы Барни еще и разревется от страха - так, как ревет его маленькая племянница, когда роняет на пол любимую игрушку. - С кого начнем? С мистера Вормтейла или мистера Ллойда? - поинтересовался Барни. Должен же он подготовиться к тому, что бы лицезреть щупальца на мертвом человеческом теле, и он бы очень хотел знать, через пять минут это произойдет или через десять. В таких вопросах, знаете ли, и пять минут имеют значение. Правда, Бинго и не знал, как лучше - сначала понаблюдать за самым страшным или же оставить самое страшное на потом, "размявшись", так сказать, на трупах более лицеприятней. Хотя бывают ли трупы лицеприятными? Для патологоанатомов, наверное, да.... А тошнота тем временем к горлу-то парнишки подбиралась... Каталки, простыни, клеенки, очертания под белыми материями... Ух, скорей бы отсюда выбраться! Бинго уже мечтал о том моменте, когда, с честью выполнив задание, он отдаст документы Хэттеру, и это все останется позади. Правда, его начальник тут же найдет ему новое задание, но куда уж хуже человека-осьминога в чертогах смерти-то, а?
Tim Feuerrader: Кому-то эта идея наверняка покажется изощренной выдумкой какого-нибудь писателя, промышляющего бульварными рассказиками о нелюдимых гражданах, которые коллекционируют у себя в подвалах отрезанные части тела, но Тим действительно был в некотором роде горд своей анатомичкой, и вовсе не потому, что она напоминала какой-нибудь музей отвратительных редкостей. Просто здесь, за этим прочным заговоренным люком, ему открывалась последняя тайна в жизни каждого, кто попадал к нему на разделочный стол, а именно - тайна их смерти. Тим не гнушался самых неприятных процедур, чтобы вытянуть из похолодевшего тела эту постыдную тайну - а в том, что она была непременно постыдная, он не сомневался. Не умирают люди, у которых все в порядке. Про каждого из своих "клиентов" он мог рассказать длинную и занимательную историю, потому что о каждом он знал гораздо больше, нежели ответ на вопрос "почему же ты нас покинул" - подобно небезызвестному английскому сыщику с Бейкер-Стрит, по незначительным деталям Тим мог разгадать куда более сложную загадку и рассказать о человеке то, во что посвящены были только самые близкие родственники (и то, если им оказывалось должное доверие). Если бы этот напуганный до полусмерти стажер оказался любителем историй "из бабушкиного сундука" или просто питал тайную любовь ко всему, на чем лежит заметный отпечаток времени, он бы не смог найти себе собеседника лучше, чем Тим. Но уникальные возможности всегда попадаются не тем, кто может ими воспользоваться, поэтому Тима сейчас волновало лишь одно - как бы этого красавчика не стошнило прямо на один из его бесценных "экспонатов". Если посетитель не способен оценить все прелести этого райского уголка, то Тиму не остается ничего другого, как всласть поиздеваться над бедняжкой. - Давайте начнем с Ллойда, это дело пары минут, - несколько быстрых размашистых шагов, и Тим уже стоял в другом конце комнаты возле стола, на котором ждал проводов в свой последний путь незабвенный Лайонель Ллойд и его замечательные щупальца. Патологоанатом эффектным жестом фокусника сдернул простыню, и взгляду стажера (который, к слову сказать, и так уже был достаточно поражен) открылся замечательный вид на все шесть щупалец мистера Ллойда, которые опутывали ноги вышеуказанного господина. Иссиня-серые, склизкие щупальца с присосками, как будто он отобрал их у какого-то осьминога или что-то вроде того. - Что же вы там стоите, подойдите поближе и осмотрите его. Не волнуйтесь, он уже не сможет обвинить вас в нарушении приличий, - как ни в чем ни бывало ответил Тим. - Посмотрите, какой он спокойный и безмятежный. Прямо как спящий младенец. Не сказать, что Тима когда-лио в его долгой и печальной жизни умиляли спящие младенцы, но он понимал, что стажер наверняка был из тех людей, для которых сравнение трупа с младенцем являлось чем-то вопиюще безнравственным. Ну, или по крайней мере - каким-нибудь нонсенсом, вроде снега в июле. Пока стажер стоял в дверях, отдаваясь своим каким-то одному ему известным думам, Тим переместился на пару столов ближе к выходу и сдернул другую простыню - под ней оказался посиневший труп без видимых признаков поражений, еще более спокойный и безмятежный, чем его предшественник, будто и не умирал от недосмотра надзорных органов. - Они все ваши, - радостно объявил Тим, разводя руками. - Смотрите на них, только не трогайте. И прошу, не уходите, пока не убедитесь в том, что все бумаги составлены верно и я ничего не упустил.
Barney Bingo: В отличие от Тима, Барни не видел в смерти никакой красоты. Смерть - это смерть, а она, даже в образе старухи с клюкой, всегда отвратительна. Потому что это - когда живое и прекрасное становится тленом, потому что это - когда душа улетучивается куда-то в высшие сферы, а остается - лишь бренное тело. И, возможно, человеческое тело тоже прекрасно, но как-то Барни не вдохновляло, когда оно было холодное, как лед, и еще и без пульса. Как-то парнишка больше предпочитал живых пациентов, пусть даже среди них попадались те еще чудики и вреднючки. Тут еще нужно учесть, что именно таких, как на подбор, находил своему стажеру суровый Хэттер. То, понимаете ли, старушку-провидицу ему поручит, а эта старушка кааааак давай об Апокалипсисе кричать - не остановишь, а то приписал к мальчишке-лунатику, и пришлось Барни полночи по больнице бегать и искать, куда же этот молодец во сне утопал. Но, согласитесь, это все же лучше бездыханных тел. Тим, видимо, так не считал... Итак. Начнем осмотр. Бинго думал, что он ко всему готов, но когда Фойеррайдер, изящно изогнув руку, сдернул с тела мистера Ллойда простыню... О Мерлин Пресвятой, неисповедимы твои творения! Перед Барни красовалась мертвечинка с огромными щупальцами: мистер Ллойд напоминал осьминожку, а лицо его было безмятежно и безэмоционально бледно. - Божечки святы, - вырвалось у стажера, но он тут же прикусил язык и смело шагнул вперед, даже на мысочках приподняться, что бы убедится, что все на месте у мистера Ллайонеля. - Так-так-так... - зашелестел бумажками парнишка: заодно дал себе передышку, а то мурашки по спине побежали, да и вид суровый принял. - Щупальца, четыре штуки, - прочел Бинго и пересчитал лишние конечности у мистера Ллойда. Все-таки, какая неприятная смерть - Ллайонелю теперь, конечно, все-равно, он уже под мышкой у Мерлина греется, но таки Барни предпочел бы умереть в окружении заботливых родственников - желательно, что бы это были его же внуки - тихо и мирно. Хотя чего это он уже помирать-то собрался, а? Второй труп был куда приятнее на вид - если можно так сказать. Уж куда ему до склизких щупалец с присосками, тут все довольно прозаично и обычно - лежит себе человек и больше не шевелится. Если только зомби не станет... "Какие зомби, Барни? Ты в своем уме? А ну прекрати! Веришь в детские сказочки! Вон даже мистер Фойеррайдер над тобой потешается!". Бинго, конечно, побледнел, но личико его осталось серьезным: - Думаю, с мистером Вормтейлом тоже все в порядке... - начал он. В порядке? Тогда бы этот красавец жив был бы, балда! - То есть, я хотел сказать, что его состояние соответствует... ээээ... запротоколированному. Ты чего, в суде, Барни? "Запротоколированному". Ужас. - А трогать я их... - в это время одна из склизких конечностей мистера Ллойда, не помещавшаяся целиком на больничном столе, вдруг взяла, и съехала вниз, еще и о пол ударилась с противным таким щлепком. Барни вздрогнул, сглотнул, обернулся опять на Ллойда. - За...за...зачем же мне их трогать? И так хорошо лежат. Дурак, правда? Еще и заикается. Бинго стало стыдно за себя и он, закусив губу, порозовел щечками. Но нужно было отдать парнишке должное - в обморок он, все-таки, не плюхнулся, пережив такое зрелище. Еще и, собравшись с силами, признался: - Простите, я, впервые провожу осмотр, - извинился он за свое глупое поведение. Тоже мне, врач...
Tim Feuerrader: Анатомичка – это вам не ярмарка. Здесь тоже стоят столы со всяким-разным, веселым и занимательным, но это разное и занимательное когда-то тоже ходило, говорило, ругалось, беспорядочно размахивало руками и отстаивало свои гражданские права. Некоторых Тим даже помнил. Когда-то к нему на стол попало бездыханное тело женщины, которая при жизни считала своим долгом научить всех сотрудников госпиталя уму-разуму и не раз шпыняла самого Тима, который, по ее мнению, не имел никакого права обгонять ее в коридоре, по которому она совершала моцион. Судя по всему, питалась она исключительно философскими камнями, потому что в свои без малого двести лет она с черепашьей скоростью и ослиной упертостью прогуливалась по коридорам больницы строго два раза в день – утром и вечером. «Как вы смеете обгонять умирающую!», - кричала она вслед Тиму, который однажды не выдержал, развернулся и язвительно ответил, что на тот свет она все равно попадет раньше него. И вот она уже – бездыханные телеса на хирургическом столе. Ну и что, пусть она доставала Тима при жизни – все равно он произвел все посмертные манипуляции над телом по инструкции. К чему это? Ах, да – за все время работы на Тима еще никто не жаловался. Вернее, к главному врачу постоянно бегали какие-то нервные колдуньи, которые рассказывали страшные истории о «странном целителе», который неправильно на них посмотрел и вообще у него рожа, как у мантикоры. Но виной тому были просто его «язвительные штучки». Общение с мертвыми телами он производит исключительно по уставу, а все потому, что мертвые тела как-то не рвались этот устав нарушить. В отличие от живых, которых хлебом не корми – лишь бы дай поскандалить. Тим уже привык ко всему. К щупальцам, язвам от драконьей оспы, проломленным неудачно снесенной крышей черепушкам и даже мертвенно-бледным и прекрасным в своей ошарашенности жертвам смертельного заклятия. Мертвые не давали ему никакого повода для брезгливости, раздражения или отвращения – на то они и мертвые, чтобы обращаться с ними, как с неодушевленными предметами. А вот с живыми было сложнее. Живой человек мог вскочить со стола и убежать в неизвестном направлении только потому, что ему неожиданно показалось, что врач что-то делает неправильно. Живой человек мог задать тысячу и один уточняющий вопрос, вся суть которых сводилась только к «а можно я как и прежде буду пить непонятные зелья и ничем не болеть, а если нет, почему вы такой плохой целитель?». Живой человек мог запросто обозвать «целителем» и Тима, хотя он еще никого из своих «пациентов» не исцелил. Живой человек мог сделать все, что угодно, в том числе и смотреть на несчастный труп остекленевшими глазами и выражением на лице, буквально вопящем: «Почему я?!». - Впервые? – С издевкой поинтересовался Тим. – Ну ничего. Бывает. Я ведь вас никуда не тороплю – можете осматривать, сколько хотите. У меня пока больше нет работы. Ну да, этот несчастный, ниспосланный ему небом, то есть начальством, то есть начальством несчастного, конечно, а не Тима, - в общем, этот желторотик может пялиться на его мертвецов сколько угодно – пока опечаленные родственники не затребуют вон того с щупальцами или другого, посимпатичнее. Он может пересмотреть хоть всех, составить сводную статистику по цвету волос и глаз каждого, перечитать все документы, составленные по каждому из упокоившихся с миром, разложить их по алфавиту, по дате рождения и стопочками по знакам Зодиака. Он может устраивать ритуальные пляски с бубном, воспевать мантры и медитировать. Только на одно он не имеет право – хлопаться в обморок. Вот только он, кажется, близок к этому.
Barney Bingo: Барни мог бы соврать. Сказать, что, если у Тима больше нет работы, это вовсе не значит, что работы нет у самого Бинго, и добавить еще, что ему нужно спешить, ведь его ждут новые и новые задания от Хэттера. Сказать так, и можно убраться из мрачного, пропахшего смертью, помещения, и больше не касаться всей этой мертвечинки. Хватит на сегодня ужасов из морга, паренек уже с лихвой насмотрелся и обеспечил себе пару вскакиваний ночью с криками "Нееет, уберите от меня этих зомби!". И пару ночных вылазок на кухню за молочком, потому что молочко хорошо для его сна, а то ведь Барни еще будет колобродить полночи... Но ведь это было не так. Ведь не было никаких больше заданий. Ведь если бы Барни так сказал, то, во-первых, соврал, а, во-вторых, смалодушничал. Бинго не так воспитали, что бы он лгал: то, что врать нехорошо, Барни понял еще в самом детстве. А струсить, тем более, перед лицом старшего товарища, вообще было позорно - мало того, что Бинго сам себя уважать перестанет, так опять над ним будут все потешаться. А это Барни уже порядком надоело - что вечно он выставляет себя каким-то несмышленым идиотом, и даже его семейство иногда принимается над ним подшучивать. Дескать, ну и профессию ты себе выбрал, Барни, не прыгнул ли ты выше головы? Поэтому Барни кивнул Тиму и, постаравшись говорить спокойно, потому что его продолжало мутить, произнес: - Ничего, это полезный опыт, - кивнул Барни. Сосредоточенный, Бинго сдвинул брови к переносице и не побоялся подступить к мертвым телам еще на шаг ближе, и еще раз бегло окинул взглядом усопших. То, что его чуть не стошнило, это ладно, зато он мужиииик, не побоялся. - Я думаю, хватит. Бинго развернулся к Тиму - бледный, как поганка, еще чуть-чуть, и сольется с пациентами на столах, но зато серьезный и решительный. Мама, папа, тетушка, дядюшка и даже маленькая племянница могли бы им гордиться - он преодолел свой страх! А про себя парнишка молился не вывалить весь свой сегодняшний обед на пол перед патологоанатомом - оказалось, что созерцание мертвых тел влияет не только на психику молодого человека, но еще и на его желудок. - Можно их закрыть, - обратился паренек к безмятежному Тиму. Да, нужно обладать определенным типом личности, что бы работать в таком месте. Нужно быть минимум толстокожим и невозмутимым, как удав. А у Барни и с тем, и с другим плохо. Слишком он "живчик". Беззаветно влюблен в жизнь, пусть она порой суматошна и преподносит неприятные сюрпризы. Пусть даже попадаются пареньку безумные пациенты, но нет, среди живых и дышится легче, и унывать некогда. А тут, в этом мрачном анатомическом театре, только и думать, что о нехороших вещах каких-нибудь и о том, что сам тоже когда-нибудь будешь лежать среди таких же. Нет, все, хватит! Когда простыни снова опустились на мертвые тела, Барни почувствовал себя гораздо увереннее, хотя ему до сих пор хотелось все бросить, бежать к Хэттеру и умолять его никогда больше не посылать Барни в морг. Представляете, как тогда к Барни будут относиться? А как называть? "Глупышка-медсестреныш", - вот так однажды выразилась Мэг из его отдела. И это хорошо, что Мэг никто не любит, поэтому и к ее бредням не прислушиваются, но Барни от этого был задет не меньше. Мэг еще и добавила, что он "мальчонка на побегушках у Мэтта", что было не менее обидно. Он не на побегушках, он честно выполняет свою работу, а вот за самой Мэг нужен глаз да глаз, между прочим, вечно Бинго за ней все переделывает - то она пациента не правильно запишет, а то что-нибудь забывает. Так что на себя бы посмотрела, курица. Вот интересно, что бы было бы, если ее сюда привести? Оглушающие визги? - От меня же больше ничего не надо, правильно? - поинтересовался, сглотнув, Барни. Ну пожалуйста, пусть Тим скажет, что нет. Пора уже заканчивать "боевое крещение" Бинго.
Tim Feuerrader: Пока новичок делал вид, что разбирается с безвременно усопшими, Тим стоял возле двери, оперевшись плечом на стену и сложив руки на груди. Осмотр он поводит, как же. Не нужно быть патологоанатомом, не нужно быть вообще врачом, чтобы понять - так осмотры не проводятся. Впрочем, если бы Тим сейчас позвал в качестве дополнительного члена жюри какого-нибудь докторишку сверху, хоть того же Хэттера, он бы испортил ему все веселье, заявив, что трупы вообще осматривать не нужно. Впрочем, Бинго наверняка уяснит себе это, едва поднимется наверх, поэтому нужно было ловить момент. Впрочем, парнишка мог оказаться достаточно гордым для того, чтобы не рассказывать никому, через что ему пришлось пройти и как его это расстроило. Тогда Тим ожидает еще множество незабываемых дней, когда Бинго будут отправлять в патологоанатомию за очередными склеившими свои плавсредства. И так пока он не уволится, пока не закалится или пока не нажалуется кому-нибудь на тяжелую работу. В последнем случае его со смехом просветят, и впредь он будет всем жаловаться на бессердечного патологоанатома, мстя за свою погубленную честь. И это медицинский работник! А все потому, что в уставе не прописано, нужно ли осматривать трупы после патологоанатома. Потому что ни одному человеку в здравом уме это в голову не придет. Занятно, не правда ли? Но Тим не был бы Тимом, если бы этот дешевый цирк его устроил. У него не для того билеты в первый ряд, чтобы созерцать жалкую репетицию актера-новичка. - У вас весьма странные методы, доктор, - произнес он с удивленными интонациями простого деревенского увальня-здоровяка, который впервые увидел, например, гоночный автомобиль. - Что-то я не помню, чтобы осмотр проводили вот так, даже не прикасаясь к пациенту. Может он, конечно, не совсем пациент... Должно быть, это какие-то новые технологии, да? Я поинтересуюсь у доктора Хэттера, что это за интересный метод. Скрывать издевку в голосе становилось все труднее. Наблюдай Тим такое со стороны, за каким-нибудь темным стеклом, он бы уже давно покатывался со смеху. Молоденький стажер был совсем не виноват, что он попал в лапы скучающему патологоанатому, но, с другой стороны, нельзя же быть таким лопухом и чуть что развешивать уши. А еще лучше сразу уточнять все свои обязанности у начальства. Правда, Хэттер тоже был тот еще инструктор - после каждого вопроса он смотрел на спросившего своим фирменным взглядом "Вы идиот или вам просто гарпия мозги выела?" и ледяным тоном отвечал, что это не в его компетенции. Тим вот, например, как-то спросил у него, который час. В общем, он всегда думал, что если ты работаешь под началом человека, способного взглядом вылить на тебя ведро помоев, то ты сработаешься с кем угодно. Видать, не со всеми этот фокус прокатывает.
Barney Bingo: Лишняя проверка - никогда не лишнее, так думал Барни Бинго. Именно поэтому и подписался на осмотр тел после патологоанатома. Ну и еще потому, что невдомек было бедолаге, что Тим, этот огромный дядька-патологоанатом, который больше самого стажера раза в два, а то и в три, и который слывет по всему Мунго суровым, неразговорчивым типом, обладает вот таким специфическим чувством юмора и рад поиздеваться над такими, как Барни. Кто же знал, что эта огромная махина в медицинском халатике найдет себе развлечение в том, что бы развести несмышленого ученика? Бинго казалось, что ему вообще должно быть плевать на всяких мелких сошек, вроде Барни, что чем быстрее Барни ретируется отсюда и не будет мешаться под ногами - тем лучше. Но вместо этого Тим с интересом наблюдал за храбрящимся стажером. И вот только после последних фраз Фойеррайдера Бинго что-то заподозрил. А не испытывают ли его на прочность? А не издеваются ли? А не решили ли обвести вокруг пальца? Чего это суровое лицо Тима так изменилось? - Но постойте-ка, - робко начал парнишка, но с каждой фразой смелел все больше - может быть, еще потому, что отвернулся от распластанных изуродованных тел на столах. - Разве все остальное уже не ваша юрисдикция? Пациенты пациентами, но сейчас же я проверяю лишь соответствие документам... разве не так? Что-то здесь не состыковывается - вот что, наконец, начал понимать мальчишка. И не судите его строго - да, он наивный молодой человек, еще "не нюхавший пороха", но разве это повод над ним смеяться? Вот подождите, он еще достигнет высот, еще станет замечательным врачом, и тогда еще посмотрим, кто будет смеяться последним! В конце концов, его всегда и везде ведет чистое сердце и только лучшие намерения - что бы все в работе было четко и правильно, так что, это достойно насмешки? - Доктор Хэттер послал меня лишь забрать документы, - вдруг выпалил Бинго, и вот тут-то его осенило. Действительно, только забрать. А Бинго из чувства долга прислушался к Тиму и решил, что не лишним будет проверить. - Постойте-ка... вы что, издеваетесь надо мной? - спросил Барни напрямую, и пусть голос его дрожал, и пусть он вряд ли мог что-то противопоставить Тиму, что бы осадить патологоанатома, но делать из себя совсем уж глупую игрушку - нет, это уж вовсе унизительно. И так парнишке сделалось обидно! Он тут старается, выслуживается, пытается понять и побороть себя, а этот верзила лишь усмехается и рад-радехонек его разыграть? Или это ему Мэтт подсказал такое провернуть, что бы Бинго не расслаблялся? Да он и так не расслабляется, между прочим! Он старается тут, а никто это не просто не ценит, а смеется над его потугами. Бинго плотно сжал губы, что бы не показать того, что пристыжен и что недоволен. Профессионализм же заключается еще в том, что бы всегда оставаться рассудительным и не вспылить, когда не надо. Сейчас это не требовалось, и он решил, что самым разумным будет дождаться ответа Фойеррайдера, прежде чем в чем-то еще его обвинять. И прежде чем истерить, как девчонка. Парнишка разве что чуть склонил голову на бок, приподняв гордо подбородок, и выжидательно уставился на мужчину. Пусть знает, что Бинго - не промах, и с соображалкой у него не все так плохо.
Tim Feuerrader: Вот этого-то Тим и ждал! Пока этот несмышленый ученик сопоставит А и Б и поймет уже, наконец, что здесь его по-черному дурят. Тиму уже даже становилось обидно, что мальчик, у которого на лбу было написано «светлая голова», оказался таким непроходимым тупицей, да еще и трусом в придачу. Впрочем, Тим не разочаровывался быстро, припоминая, что мальчик-то, в общем, совсем юный и неопытный, и всех тонкостей врачебного протокола не знает. Но попадись он какому-нибудь проходимцу, который точно так же, как Тим, только без глупых ужимок и нервного смеха, попробует развести малыша – малыш разведется. Ничто не помешает таинственному злоумышленнику облапошить мальчонку, если тот не научится соображать, где надо слушаться, а где лучше показать зубки. Наконец-то, наконец-то Барни справился! Он строго посмотрел на Тима, прищурился, как заправский дознаватель, и припечатал свое «вы издеваетесь», будто над ним в жизни никто никогда не издевался, и теперь он очень удивлен. В голосе у него звучала обида – вроде бы Тим, как старший товарищ, должен ему всюду помогать и подсоблять… наивный, наивный вьючный жеребенок. Тим знал многих людей, которые ловко прикидывались мудрыми наставниками, а сами ездили на своих подопечных, как на бесправных осликах. И при этом приговаривали – мол, трудности надо преодолевать, мой дорогой мальчик, если ты хочешь чего-то добиться, так что давай – ноги в руки и подписывать бумажки вот по этим пятнадцати адресам. Корифеи (во всяком случае, те, которых помнил Тим), вели себя по большей части совершенно безобразно. Они сваливали на своих подопечных всю канцелярскую работу и поход за тыквенными котелками к обеду, вместо того, чтобы учить новичков уму-разуму, и лишь изредка выдавали какие-то педагогические нравоучения, вся полезная информация в которых сводилась лишь к тому, что можно вычитать в справочнике по специальности. Все остальное в таких пламенных речах было либо одами себе, любимому, либо сентенциями о пользе послушания и соблюдения установленной иерархии. От подобного подхода к делу Тиму плеваться хотелось, и он боролся с ним, как умел. Издевался, вот, над молодняком. Обжегшись один раз, новички становились внимательнее. Он смотрел на Бинго почти с отеческим умилением – надо же, мой мальчик наконец-то стал самостоятельным. Это заняло у него слишком много времени, но он все же не полез копаться в трупах и не хлопнулся в обморок, а это уже что-то. Тим захлопал в ладоши. - Ну наконец-то! Молодой человек, я уж думал, то все закончится драматично. Почему вы решили, что вообще нужно делать все, что я говорю? По-моему, это был самый большой в моей жизни бред. В принципе, Тим не возражал, если ему сейчас дадут в морду – он, в общем-то, заслужил своей наглостью. Вот только маленький щуплый Барни явно не осмелится поднять руку на высокого и широкоплечего Тима, да даже за одну мысль об этом его совесть загрызет, потому что мамочка наверняка учила его, что нехорошо бить старших и еще каких-нибудь людей. Скорее всего, он, как молоденькая медсестричка, покраснеет до ушей и выбежит вон, и хорошо, если документы с собой захватит. Оскорбится наверняка. Это же маленький мальчик, не готовый к жизни, неоперенный птенец, которого злой Хэттер вытолкал из гнезда – чего уж тут ждать? Счастье, если у паренька хватит ума высказать Тиму что-нибудь обидное, а лучше еще – сказать, что правила и закон на его стороне.
Barney Bingo: Знаете, чего ожидал Барни? Того, что Тим засмеется. Да, засмеется! Вот возьмет, и станет хохотать над глупым желторотиком, который попался, заплатив за свою доверчивость, всяким нехорошим взрослым дядькам. Барни к этому и приготовился - сурово поджал губы, что бы стоять, как истукан, и слушать, как его старший товарищ откровенно ржет над ним и над его привычкой верить людям, сегодня вылившейся в простую наивность. Но вместо этого Тим хлопнул в ладоши, едва не заставив удивленного Барни вздрогнуть от этого звука, и эмоционально высказался о том, что, видите ли, наконец-то Барни все понял. Так это что, был не просто розыгрыш, а поучительное испытание? И парнишка, наверное, должен был разозлиться еще больше, и Барни и правда сдвинул брови к переносице, что бы казаться суровее - не вы один тут, мистер Фойеррайдер, умеете быть суровым - но не убежал, раскрасневшись, и не стал возмущаться: "Ах вот вы какой-растакой, мистер!". - Меня не посвящали в протокол, и я старался сделать все как можно лучше, я стараюсь ответственно подходить к своей работе,- серьезно произнес парнишка. Он оказался в дураках, но не желал показать, что достоин был там оказаться. А это значило действовать не так, как действовали бы на его месте другие - обижались бы, вспыхивали, возмущались, говорили гадости, в общем, действовали бы на эмоциях. Барни, все-таки, был сообразительнее, и понимал, что так сделает себе еще хуже - поставит себя в ряд нервных полудурков. И раз уж он оказался в неравном бою с мистером патологоанатомом, то должен стоять до победного, пусть даже победителем не станет, но хотя бы заставит себя уважать. - Значит, вы решили устроить мне своеобразную проверку? - уточнил паренек. - Я должен поблагодарить вас за бесценный опыт? Думать своей головой - это всегда хороший урок, в будущем обязательно пригодится. Но пока Барни больше чувствовал себя униженным, чем наученным чему-то, и это, конечно, сказывалось в его словах. И потом, он думал, что уже достаточно взрослый и именно так и поступает - своей головой думает. Ну, насколько это получается. А что? Он сам, между прочим, выбрал свою профессию. Он сам, знаете ли, изучает гербологию и читает книги о волшебных лекарствах, что бы знать больше программы. Он старается быть обязательным, честным - хорошим врачом, в конце концов. Разве это - не думать своей головой? И тут вот так... - И... и что, такому подвергаются все, кто сюда приходит? - уточнил Барни. Не хотелось, знаете ли, быть одним таким "везунчиком". Облапошили, обвели вокруг пальца - вот же попался... Как малыш, которого развели на леденец - будто интеллект у Бинго такой же, как у его маленькой племянницы. - Да уж, шутник вы, мистер... а я повелся! - с чувством сказал Барни, провел рукой по кучерявым волосам и покачал головой. И зол он был уже не на Тима, а на самого себя - ну надо так, Бинго. Каждый тебя обмануть может. Доверчивый ты Буратино! Но благодарить Тима Бинго не спешил и, пожалуй, даже не собирался. Но ему стало интересно, что теперь скажет патологоанатом, когда Барни повел себя не так, как ожидали от глупышки-медбрата, а с честью и достоинством принял свою ошибку.
Tim Feuerrader: Тим слыхал, что в маггловской части Британии есть такая мудреная наука, как педагогика, но сам лично он считал, что опыт - лучший учитель. Если тебя подцепит за штанину и сурово провезет носом по пашне здоровый трактор, ты лучше усвоишь, что не надо стоять у трактора, чем если прочитаешь от корки до корки толстенный учебник "Как не надо стоять у трактора". Ну, а если ты лишишься носа, то твои загадочные мужские шрамы будут только напоминать тебе о том, как молод и юн (и еще красив, ага) ты когда-то был. Довольно опасные воззрения для человека, которому по службе положено носить у сердца скальпель, но тут уж ничего не поделаешь - не существует у патологоанатомов в протоколе собеседования графы "любовь к ближнему". - Мы не при дворце, мистер Бинго, здесь нет "протокола", и шлейф носить ни за кем не надо. Просто подумайте, как это здорово - иногда думать своей головой, а не сваливать на каких-то людей вину за то, что вас, видите ли, не предупредили. Окажись сам Тим на месте Бинго (ну предположим, о-о-очень предположим, примем грамм сто и предположим), то он бы сейчас посмеялся и над ситуацией, и над собственной глупостью, и навсегда запомнил бы, как не надо стоять у трактора. Но Бинго, видимо, оказался из обидчивых, из тех, которым в каждом неловком чихе мерещится оскорбление их достоинства. На это Тим, как ему думалось, имел полное право обидеться, потому что не дорос этот желторотик еще до того, чтобы... а, впрочем, как знал Тим - такие не вырастают, а на всю жизнь остаются трепетными мимозами, которых надо слушать, уважать и не складывать спать на горох. Но Тим был в хорошем расположении духа, а парень, вроде, не стал особо сильно защищать свое ущимленное достоинство, поэтому сильно обижаться Тим не планировал. В конце концов, его не воспитателем в эту больницу наняли, а патологоанатомом, вот вздумает Бинго умереть - то всегда пожалуйста, а до этого уж как-нибудь сам. - Такой - нет. А такое уморительно бледное лицо вообще было только у вас. Вы, часом, профессией не ошиблись? Это больница, здесь люди умирают, - фыркнул Тим и повозил плечом по стене, пытаясь опереться на нее поудобнее. - Ладно, забирайте свои документы и выметайтесь. Передавайте привет Хэттеру. Можете напомнить ему, что он проспорил мне три галлеона. Если не боитесь, - и Тим улыбнулся. На самом деле, ни о каких трех галлеонах и речи не шло, потому что с Хэттером (при его-то мерзком характере), Тим предпочитал вообще никогда не спорить. Соответственно, три галлеона Хэттер ему проспорить не мог, следовательно... да, это была очередная проверка на способность Бинго соображать собственной головой, и Тим надеялся, что уж хоть теперь-то мальчишка возьмет себя в руки и не будет так отчаянно вестись на "слабо". Но кто знает, кто знает... Тим не слишком хорошо разбирался в людях, ну, в живых то есть.
Barney Bingo: "Хочешь изменить мир - начни с себя", - твердил себе Барни простую истину. И старался работать над собой, хотя порой ему казалось, что даже если он и умнеет и учится смотреть на вещи шире, а порой и иначе, чем раньше, это не особо-то влияет на то, что его окружает. Например, он никогда и никуда не денется от своей сумасшедшей семейки, и то, что парнишка изменился сам, не изменит ее. Но он продолжал стараться, и злился только на себя тогда, когда попадал впросак. Это было очень глупо - вот, только начнешь считать, что чего-то достиг, что-то у тебя стало получаться, как на тебе, находиться вот такой вот Тим Фойеррайдер, который смеется над тобой и обводит тебя вокруг пальца в два счета. И вот тут-то и понимаешь, что нисколько ты не изменился, а как был болваном - так болваном и остался. И верь, болван, и дальше, в свои истины дурацкие. Но вот то, что во всем винить следует только себя, - вот это Барни уже давно и хорошенько усвоил. Поэтому решил, что гораздо лучше в этой ситуации не сваливать все на то, какой противный этот местный патологоанатом, а пожурить себя за то, что оказался неподготовленным и думал лишь о том, как бы не испугаться трупов. Все-равно же испугался. Хотя бы потому, что не видит их, как Тим, каждый день, и для Барни пациент - еще пока личность, а не абстрактное понятие. И, возможно, что это не так уж и плохо? Вот и Фойеррайдер, в общем-то, правильно сказал о вине. - А я себя и виню, - недовольно дернул плечом парнишка. Пусть видит этот "добрый доктор", что не лыком парнишка сшит, что даже с дурацкой ситуацией он умеет справиться. - И, знаете ли, не ошибся профессией, - продолжил Барни. - Я легких путей не ищу. Барни была интересна его профессия, и он готов был учиться дальше, пусть это учение и было трудным. Но легких путей он и правда не выбирал. Да и не хотел, как отец, например, водить всю свою жизнь поезд - скучно же. Он волшебникам хотел помогать, и если это желание вызывает лишь усмешку, что же, то, может быть, это не с Барни что-то не так, а с его оппонентом? И пока парнишка не осознавал, но Тим, похоже, все-таки втемяшил в его голову еще одну полезную мысль - не всегда стоит оглядываться на мнение других, мистер Бинго. Бинго! - Я не мальчик на побегушках, так что, простите, но свои пожелания, не касающиеся работы, передавайте сами, - ответил Барни и сам подивился своей наглости - обычно он со всеми старался быть вежливым и добродушным. Так, наверное, задела его мысль о том, что кто-то там мог делать ставки, опростоволоситься ли Барни или нет. Может быть, стоит и Хэттера на место как-нибудь поставить, припечатав что-то такое же. Ну не давать же себя вечно в обиду и не терпеть то, что явно - издевательство и насмешка! - Будьте здоровы, - буркнул юноша на прощание и развернулся к дверям, сжав в руках полученные документы.
полная версия страницы