Форум » Моменты жизни » [trespassers] » Ответить
[trespassers]
Maximilien Mezieres: Дата и примерное время событий: 15 мая 1974 Локация: Аврориат Участвующие персонажи: Фостер Фихте, Максимильен Мезьер Краткий сюжет отыгрываемого: Проехав все моря и континенты... пускай скиталец попадет в Аврориат.
Ответов - 15
Maximilien Mezieres: Тут кто-то еще сомневается в способностях Макса Мезьера? А вот и зря. Это же не каждому дано - совершить кругосветное путешествие, оказаться в каких-то сотнях километрах от родного французского берега, и... и попасться местной "полиции". То есть как полиции... авроров таковой назвать можно с натяжкой, но сути это не меняет: Макса скрутили за руки и притащили сюда, намереваясь передать то ли в отдел хит-визардов как нарушителя спокойствия, то ли - расправиться с французишкой своими аврорскими силами. Это просто паталогическое везение, конечно. Человека, который подружился с индейским вождем Гиниу-анаквадом, человека, который поднимался на пирамиды ацтеков, человека, который в Голландии скупил все тюльпаны - такого просто-напросто лишили палочки и позорно вытолкали из паба на какую-то паршивенькую английскую улочку! То есть, конечно, как паршивенькую... Побывать в Косом переулке Макс собирался давно, и был рад, что доехал, и был рад это отпраздновать стаканчиком-другим огневиски. Ну как стаканчиком-другим... После третьей бутылки, когда тепло приятно обволокло полусонного Мезьера, а все люди вокруг стали как братья, и Макс уже готов был к кому-нибудь привязаться с разговорами по душам, и случился этот инцидент. Вообще, не судите Макса строго - он заступался за девушку-барменшу. Она только этого не поняла. То ли его английский еще недостаточно хорош, и что-то во фразах "А ну хорош лезть к даме!" и "Тебя не учили общаться со слабым полом?" ей показалось наполненным абсолютно другим смыслом, то ли Мезьер просто ей не понравился и нравы в Англии не те, что везде, но когда Макс угрожающе двинулся на двух ее обидчиков, она заверещала и начала хватать Максимильена за рубашку. А не очень-то удобно колдовать заклинания, когда тебя дергают за руку. Вот и получилось, что двое, которые после оказались еще и аврорами (только Максу могло так безбожно повезти), в два счета Макса скрутили, да еще выдвинули обвинение в дебоширстве и уличных беспорядках. Хотя каких, ля бель постель, уличных, он в ПАБЕ? - вот после этого замечания Мезьера под белы рученьки и вынесли из питейного заведения. Майский вечер был холоден и располагал к быстрому трезвлению, так что, когда заключенного довели до Министерства Магии, а там спустили на этаж Аврориата, Макс уже был в здравом уме. А это значит, что проснулись еще и его остроумие, и желание подерзить. - Ну что, куда его, Гастингс? - Сдадим хит-визардам? - Они его отпустят, пусть ночь в кутузке помаеться, будет знать, заморский окорок. - Эээ, я попрошу! Не заморский, а всего лишь заламаншский! - вставил веское слово Мезьер. На француза шикнули, да еще и больно ткнули прямо в ребра. - Давай, топай, - недовольно пробурчал тот, что звался Гастингсом - полноватый мужичок с залысинами и носом-картошкой, и как такой в аврорах только задержался? Друг его хмыкнул, пробурчав что-то про "лягушатников", но Мезьера это нисколько не обидело. Он вообще выглядел на редкость позитивным - ну а чего, вот запрут его здесь, зато ночлег искать не нужно. Прекрасно же, а? Во всем есть свои плюсы! Правда, заметив в конце коридора идущего к ним на встречу мужчину - видимо, тоже из аврорских, по выправке видно, Мезьер, до этого медленно шагавший и даже прикрывший глаза, кинулся к проходящему и заговорил: - О, вы начальник... капитан... как тут у вас? Слушайте, скажите своим аглицким молодцам, что бы отпустили свободного художника на волю, а? А то пристали, мон дье, как банный лист сами знаете к чему, еще и упечь меня хотят... Эй, сделайте милость, мистер! Они, кстати, пили при исполнении, да по девкам в кабаках шлялись, не сочтите меня за ябеду, но ведь это порочит честь солдата! Гастингс и его товарищ зашикали, заизвинялись, и попытались оттащить Мезьера от Фихте (это, правда, Макс потом узнал, как его звали, но такую видную фигуру нужно обозначить), но француз только добродушно расхохотался: - Хааа, якорь мне в штаны, как раскудахтались! Как попугаи в Гондурасе!... Определенно, Максу было весело. А когда ему весело - он просто не управляем. Варнинг!
Foster Fichte: Нет вещей скучней дежурства. Особенно когда в подчинение тебе дают парочку дуболомов в прямом смысле этого слова - парней, уже не раз ломавших свои палочки и способных сделать это снова. Был все-таки у аврориата и хит-визардов свой "нижний эшелон", куда, как в Спарте, сбрасывали слабых и некрасивых мальчиков. А Фостер сегодня сам чувствовал себя слабым и некрасивым мальчиком, ибо с кем поведешься - от того и наберешься. Его очередь дежурить выпадала нечасто, и всегда перед этим торжественным событием Фостер предпочитал получить какое-нибудь средней тяжести ранение в бою, чтобы отлежаться дома, но в этот раз не подвернулось никаких боев и никаких ранений. И теперь он пропадал здесь. Делать было решительно нечего. В столе какой-то девы Фостер нашел бульварный любовный романчик какой-то госпожи Вундермайер, и читал его, громко комментируя понравившиеся места и приводя этим в недоумение приставленных к нему парней. Если матерые авроры уже давно привыкли ко всем причудам, на которые способен каждый из них, то полк слабых и некрасивых мальчиков еще не растерял способность чему-то удивляться. На самом интересном месте, когда главная героиня, прекрасная невинная девушка узнала, что ее возлюбленный - сын хозяина маггловского центра по переливанию крови, из коридора раздался какой-то шум. Сначала Фихте тщательно старался не обращать внимания, но ругань стала отчетливее, послышалась речь с французским акцентом, и Фостер рассудил, что бульварное чтиво никуда не денется, а вот интернациональные враги, возможно, разнесут пол-офиса, пока он прохлаждается. Захватив с собой кулек с сушеными лакричными конфетами, которые таинственным образом возникли все в том же столе, он вылез из своего укрытия. Все оказалось не так страшно. И, увы, не так интересно. Фостер мечтал, как разделает армию французов на лягушачьи лапки, а вместо этого увидел только одного несчастного ободранного французишку, который, мешая английские, французские и еще какие-то слова просил его не мучить и отпустить. Фихте решил было притвориться проходящим мимо, чтобы его не дай Мерлин не втянули в унылую заварушку, но французик сам обратился к нему: видимо, чтение дешевой литературы навевает на человека какой-то флер демократизма, отчего все принимают его за славного малого, которого можно доканывать всякими глупыми просьбами. Легким, но не слишком красивым жестом закинув очередную конфетку в рот, Фостер подошел к иностранному гостю и сказал: - Можешь звать меня просто "господин", - с ухмылкой произнес он. - Que est-ce que vous voulez, mon noble copain? В своей привычной манере Фостер не обращался к сопровождающим безумного француза, но был уверен, что они вот-вот начнут наперебой рассказывать байки о том, как поймали на границе сурового немецкого шпиона, который маскировался сначала под нормандский стог сена, потом под голландский деревянный башмак, а потом, отчаявшись, решил прикинуться французским туристом, потерявшим кошелек. И это не было преувеличением: проштрафившиеся авроры способны выдумать и не такое, чтобы избежать наказания. Фихте протянул бедняге, попавшему в лапы дураков, кулек с конфетами, жестом предлагая взять себе парочку. Все равно окаменелости из лакрицы уже набили Фостеру оскомину, отчего ж было не выказать гостеприимство и не поделиться дарами чужого письменного стола с почетным гостем?
Maximilien Mezieres: Макс даже смеяться перестал и изменился в лице: пофигистическое его выражение сменилось на удивленно-восхищенно-заинтересованное. И даже когда Гастингс в очередной раз ткнул Мезьера в бок, что бы француз поторапливался, Максимильен шикнул на своего провожатого и остановился, как вкопанный - как ишак на полпути к оазису. - Веееееееееесла гондольера! - протянул Макс. - Оказывается, в английском Министерстве Магии даже авроры знают язык Шарля Перро! "Заключенный", за реакциями которого его надзиратели едва успевали следить, ухватил Фостера за руку и приветственно затряс: - Рад, безумно-безумно рад, что нашел человека, который знает французский! Вы и не представляете, как долго я не слышал родного языка! Все английский да английский, а то и вообще жестами объясняешься... В Канаде, правда, удалось "оторваться" на всю катушку, но когда индейцы...- Макс, кажется, и забыл, где он находиться, и что руки его, вообще-то связаны у запястья, но, во-первых, это мало мешало трясти руку аврора, а, во-вторых, Максимильен в мыслях своих уже давно ушел в недавние воспоминания: все последние месяцы перед приездом в Англию Мезьер провел в Америке, а что там было до этого - целый калейдоскоп приключений. А теперь его ждала родная Франция, потому как последние деньги у француза уже успели закончится, и еще предстояло придумать, как добраться до Парижа, а там - до родных пенат, а вместо увеселительных поездок мистер Мезьер вот, попал к аврорам на огонек. - Простите, мистер Фихте, - пробурчал второй аврор, который не Гастингс, и шикнул на Мезьера: - Пойдем, салага, чего раскричался? Мы тебе устроим местечко не хуже Азкабана! - Да отстань! Я не понял, тебе что, мозг рикшей переехало, не видишь, я с человеком разговариваю? - распрямился Мезьер. Даже без своей волшебной палочки и со связанными руками он был готов отпинать обидчика, если понадобиться, а потому вел себя все наглее и наглее. Да и новый знакомый, руку которого Макс, наконец, отпустил, Мезьера заинтересовал и вон, конфетами еще кормит. Макс, пока его пленители офигевали от его наглости, успел и угоститься лакрицей и, наконец, перестать болтать по пустякам и ответить на вопрос Фостера: - Господин - это лишнее, хотя меня некоторые звали и Омакакисом... - Макс смешно сморщился, вспоминая времена, что он провел у индейцев. - Но так вот, я к чему. Мне бы, друг прелестный, на свободу отсюда, вы ведь можете устроить? А то эти идиоты педальные меня загребли ни с того ни с сего... - Сам ты идиот! - перебил его Гастингс, и пнул посильнее - так, что споткнувшийся Мезьер едва не отлетел к стенке. Под его недовольные вопли "Эээй, полегче!", аврор доложил дежурному: - Этот голубчик в пабе "У Франни" обижал нашу барменшу, старушку-Глорию, а потом грозился устроить беспорядки. А за нарушения полагается... - Ха! - громко перебил Максимильен. - Вот опять оскорбляешь даму! Какая она тебе старушка? Вот за такие словечки эти гарны хлопцы чуть у меня не схлопотали! Скажите спасибо расчудесной мисс Глории за то, что она помешала, а то бы я вас... - Макс выпятил подбородок и угрожающе шикнул на авроров. Вот так горячие французы и отчаянные путешественники общаются с теми, кто покушается на честь дамы. - Можно еще лакрицы? - обернулся Макс к дежурному и дружелюбно расплылся в улыбке.
Foster Fichte: Встрепенувшись при упоминании бара, Фостер принюхался: вряд ли эти бравые парни зашли туда, чтобы предотвратить очередную несправедливость. Ну, если, конечно, не считать несправедливостью слишком большой мировой запас Огневиски. В борьбе с этим бичом человечества авроры били все рекорды, и очень не любили, когда кто-то им мешал. И Фостер был не исключение. А как тут было не завидовать - ты сидишь и травишься лакричными конфетками под слащавую книжечку, а там без тебя пьют и дерутся, да еще потом вваливаются и без зазрения совести об этом рассказывают! Эти люди явно заслуживали кары, причем скорейшей, незамедлительной. Трюк со сбрасыванием в пропасть уже был обыгран с дураками-дежурными, поэтому Фихте задумался о том, чтобы скормить этих двух красавчиков какому-нибудь льву, непременно самому злому и свирепому. Но, к сожалению, льва в полном чудес письменном столе секретарши не наблюдалось, поэтому Фостер решил сделать ту единственную маленькую гадость, на которую был способен: забрать у мальчиков добычу. Все равно они уже достаточно порадовались в баре, теперь для равновесия Вселенной им необходимо расстроиться. А не то полюса там поменяются или еще не дай Мерлин чего случится. Вон уже и предвестник конца света со своим французским акцентом к ним заявился. Осталось ждать, пока придут блудницы на ослах, но с везением Фостера это обязательно будет не его смена. Ловко завладев ситуацией путем похлопывания гостя по спине и дальнейшим в эту спину тычком по направлению к собственном кабинету, Фостер пробормотал: - Знаете, мой дорогой иностранный друг, думаю, лучше всего нам будет поговорить у меня в кабинете. Это, знаете ли, дело такое... - на этом моменте специально для ошарашенной публики Фостер повысил голос, - ТУМАННОЕ!, что я даже не берусь сразу ничего говорить, - последнюю часть фразы он тоже произнес себе под нос, так, чтобы его слышал только француз. - Но знаете, Я СЧИТАЮ, ЧТО НЕ ВСЕ НАСТОЛЬКО КОМПЕТЕНТНЫ, чтобы разбираться с вашим делом, поэтому, - он все еще продолжал то тихо беседовать с "подконвойным", то орать почти на весь коридор, чтобы слышали те неудачники. - поэтому ЛУЧШЕ Я РЕШУ ВАШЕ ДЕЛО, ведь кто знает, кто знает, что могут натворить эти АЛКОГОЛИКИ!.. - Последнее слово он выкрикнул, захлопывая дверь своего кабинета. Нежданного гостя он впихнул перед собой, предварительно всучив ему в связанные руки пакетик с конфетами - должен же хоть кто-то их есть. У себя в кабинете (вернее, не совсем у себя, но на сегодня это была честно отвоеванная Фостером его личная территория) Фихте уселся на стол и с интересом уставился на француза, даже не удосужившись развязать ему руки. Вдруг он ненормальный или полезет обниматься со своим спасителем? И вообще, кто тут слуга закона?! - Слушай, парень, как ты умудрился вляпаться с такую ерунду? - поинтересовался Фостер, отправляя в рот конфету, которую успел припрятать в кармане. Он сидел на столе и по-детски болтал ногами. - И как ты вообще сюда попал, ты же француз, а значит, мог кричать, что ты гражданин другого государства, и это будет казус белли и все такое. A propos, ne pense pas que je parle française, j'ai seulement appris quelque phrases pour converser avec les criminels françaises. - Заключил он. На самом деле Фостер, один раз убедившись в том, что англичане не жалуют французский язык, сам неделю из принципа разговаривал лишь на французском. Ну, с кем, как говорится, не бывает. Зато он ни разу не попадался французским властям во время их парадной попойки.
Maximilien Mezieres: В чем секрет Максимильеновского позитива? В том, что он - не иссякаем. Кажется, что этот человек во всем найдет плюсы, даже, считаясь с давней поговоркой, в крестах на кладбище. Тогда что такому арест? Если честно, арестовывали его не первый раз - парочка "приводов" за административные на счету Макса уже была, поэтому он не волновался и чувствовал себя почти как дома - ел вон себе лакрицу и не заботился даже о связанных руках. И, кстати говоря, он продолжал верить в свою невиновность - как в тот раз, когда устроил канкан на Елисеевских полях, и как в тот раз, когда бегал в одних полосатых семейниках по Старому городу в Стокгольме (а что делать, если горничная в гостинице оказалась такой обидчивой, что припрятала его одежду?). - Туманное-туманное, и настолько запутанное, что ни ваш Шерлок Холмс, ни ваш Эркюль Пуаро - хотя, вроде бы, он был бельгийцем? - без пол-литры не разберутся... - поддакнул Мезьер, а сам, пока Фихте не успел его увести, высматривал, у кого же из двух обалдуев его палочка - наконец, заметил ее торчащей из кармана Гастингса. - Вот-вот, мистер Фихте, решите, а эти мустанги педальные пусть сначала отдадут мое... Алле-оп! - Мезьер успел выхватить свою волшебную палочку, прежде чем аврор увел его в свой кабинет. К палочке в руки француза перекочевал еще пакет сладостей, чему Максимильен был несказанно рад - он почувствовал, что проголодался, а конфеты только раззадорили аппетит. Максимильен посмеивался, вспоминая то, какие лица были у его конвоиров перед тем, как Фихте увел его - сказать, что это была досада, значит, ничего не сказать. Они были похожи на его старшего братца, когда у того отбирали леденец и отдавали младшенькому-Максу. Прелестно, надо было еще ручкой им помахать - если бы только руки не были связаны. - Ну, знаете... Ерунда не ерунда, а начнут разбираться - и всплывет еще то, что я не все свои штрафы оплатил, причем не только английским властям. В Оттаве в воскресенье я ел мороженное, например, и мне выписали штраф. А в Монреале обозвал нехорошими французскими словами булочника, и кто же знал, что говорить на французском у них можно и нужно, а вот ругаться - нельзя? Пока Макс говорил, он успел изучить комнатку - оглядывал ее с нескрываемым интересом, как все новое, что ему когда-либо попадалось. - А моя страна вообще рада бы от меня избавиться, вы что? Посмотрите на меня внимательно - разве нужен ей такой паршивенький гражданин? Действительно, к чему ей недоучившийся скиталец, который никогда толком не работал? Такого легче сбагрить. Семейство Мезьеровское, наверное, до сих пор припоминает, как Мезьер "съездил за тюльпанами" в Голландию, пропав на годы. Вот и все у Макса так - ну разве это образцовый гражданин? Ой, Макс сомневается. - Но это не все причины. Мне, может быть, интересно, а что случится, если... да и потом, Министерство и Аврориат - не плохой кров для того, кто не может позволить себе гостиницу, м? - добавил Мезьер. И вот тут-то и крылась главная разгадка. Чего ему эти гостиницы, чего ему эти штрафы, когда ему просто интересно знать, а что же будет дальше. - Ха! - хмыкнул Макс. - Я и смотрю! Да ладно, у вас отличное произношение, таким французов-преступников только и удивлять. Определенно, этот Фихте был лучше и умнее тех, кто остался в коридоре. Мезьер радовался, что полез к нему за помощью - не прогадал к кому. А то мог же попасться какой брюзгливый старший аврор, устроивший Максу еще больший разбор полетов. - И это, вы мне не поможете? - Макс поднял перед собой ладони, в которых все еще оставались пакетик и палочка, указывая на свои путы. - Клянусь великой Кецаль, я не буйный. Почти... И, чуть подумав, добавил: - Кстати, Максимильен Антим Мезьер, к вашим услугам.
Foster Fichte: Великий и несчастный путешественник оказался довольно ловким малым - сам вернул себе свою палочку и угостился конфетами, и это все не развязывая рук. Однако что-то подсказывало Фостеру, что, несмотря на дрессированных морских котиков (коими были назначены идиоты, притащившие этого француза сюда), отделение - не китайский цирк, и ловкачей, которые избавляются от цепей на раз-два, здесь не держат. Устало взмахнув палочкой (а Фостеру частенько было лень двигаться), аврор освободил несчастного узника воли от веревки и засунул волшебную палочку обратно за пояс. - Не обольщайся, я просто челюсть ломал, - не задумываясь, выпалил он, хотя на самом деле ни поломанной челюсти, ни даже потерянного зуба в его биографии не числилось. Почему-то все удары приходились точнехонько в грудь или спину, как будто специально для врагов государства на Фостере была нарисована большая красно-белая мишень, в которую нужно было отправлять заклинания. - Фостер Фихте. - Он протянул руку Максимильену, рассудив, что теперь тот будет в состоянии ее пожать. - Ну, второе имя у меня тоже есть, но для двух людей с километровыми именами этот кабинетик немного маловат, не находишь? Французик, конечно, был малый шебутной, но вроде не дурак; по крайней мере, не докладывал навытяжку о своих геройствах и на жалость не давил, как любили делать многие, кто сюда попадал. То у них детки малые, то мамаша старая, то собака не кормленная, то бедный одинокий кактус на подоконнике, который стоит и ждет, пока его польют... некоторые начинали угрожать, особо рьяные решительно пытались бить в морду, но Фостер, как человек, который по физическим параметрам не мог рассчитывать на успех в драке со здоровыми амбалами, выставлял перед собой палочку и в случае надобности оглушал агрессора. Ну, еще порой деньги предлагали. Деньги - это хорошо, особенно когда их много. Но с этого малого-то что взять? Вдруг у него в каком-нибудь карликовом африканском государстве закопан несметный клад? Да, конечно, но наверняка ни он сам, ни кто другой на земле уже не помнит местонахождение этого клада. Вот так вот. Совершенно бесполезный субъект, с которым, однако, можно неплохо поболтать. - Штрафы, говоришь... да ты присаживайся, не стесняйся, - выхватив из-под стола стул, Фостер буквально кинул этим стулом в Макса. Конечно, он действовал гораздо аккуратнее, но его резкие и порывистые движения многие принимали за нападение. - Ну ты вел себя не очень хорошо, к тому же, нарушил закон нашего государства... я, правда, еще не придумал, какой. Но из-за этого тебе придется отбыть наказание. Будешь сидеть здесь и меня развлекать. - Фостер картинно зевнул и посмотрел на часы. - Мое дежурство заканчивается через шесть часов. Дементор меня подери. - Фихте сразу понял, что с этим парнем можно беседовать по-свойски. Он-то уж точно не побежит жаловаться или рассказывать кому-то, что все авроры Англии сплошь лентяи и хамы. Сам-то какой!
Maximilien Mezieres: - Ну да, - в привычной для всех французских подданных манере ответил Мезьер - вроде как "да, я согласен, челюсть - это важно", но вроде как и "я-то знаю, что прав в выводах именно я, я же француз". Но это, впрочем, не было бахвальством или чем-то вроде того: для жителей Франции быть всегда и во всем правыми - состояние души. - Да уж, километры нам совсем ни к чему, - спохватился Мезьер. - Можете звать меня Максом. Француз выпутался из развязанных веревок, причем даже не намусорил - сунул остатки в карман, да и палочку отправил следом, а вот лакрицу, которая французу так приглянулась, что он не мог оставить ее без внимания, Мезьер принялся с удовольствием поедать. Как раз вовремя, потому что в следующее мгновенье Максу кинули стул, и, что бы поймать его, пришлось срочно выкинуть куда-нибудь конфеты. А рассыпавшиеся пол-пачки - это все-таки аккуратнее, чем рассыпавшаяся пачка. Макс хмыкнул, поставил стул перед собой спинкой вперед, и уселся, положив локти на спинку. - Развлекать я, конечно, мастак... - скучно, в тон Фостеру, протянул Максимильен. Для такого человека, как Макс, любое дежурство было скукой смертной, да и вообще - любая работа обременительна. Это британцы уважают труд, а вот Максу больше нравятся путешествия. Уж они-то точно приносят больше удовольствия. А что за жизнь без удовольствий? Вот-вот. И некоторые могут, если так хотят, трудиться целыми днями, пропадать на работе, строить свои великие карьеры, никто не запрещает, но одно условие - не заставляйте заниматься этим Максимильена. Фихте, правда, заработал еще плюс своим похожим отношением - дежурство, по видимому, его обременяло и не радовало настолько, что он готов был вверить свои часы в руки сумасбродному французику с сомнительным прошлым, которое так и светится штрафами да скользкими историйками. Наш человек, все ясно. - Нууу... вот только... - мечтательно подняв глазки к потолку, пробубнил Макс. - Без бокала нет вокала, к сожалению. А ты... ведь можно на ты?... на работе не злоупотребляешь же, не так ли? Это был скорее риторический вопрос - Макс не ждал ни опровержения, ни подтверждения, только зевнул и продолжил: - Эх, а ведь славно мы когда-то пили с финнами... вот ребята неуправляемые, ей-богу! Макс хохотнул, но тут же уныло умолк, с щенячьей преданностью посмотрев на Фихте: дескать, может быть, нам можно по одной? Ну хоть сто грамм, а то у Макса горло пересохло после лакрицы... И вообще, он уже три часа как ни капли в рот не брал.
Foster Fichte: Ах, если бы сейчас Фостер мог выбраться отсюда и отправиться в какой-нибудь бар! Он бы даже захватил с собой этого незадачливого француза, чтобы страсть к приключениям, которая обнаружилась за его новым знакомцем, не завела его в очередной участок. Но его судьба была незавидной - куковать в тесной комнатке три на четыре, где и для одного-то человека порой бывало тесновато, да еще и с этим прощелыгой с длинным непонятным именем. Но Фихте это нисколько не пугало, потому что не родился еще такой француз, который своим присутствием может напугать англичанина. Хотя Фостер относился к этому так спокойно вовсе не из-за патриотических чувств - просто любая компания хороша, когда у тебя нет никакой компании. - Не волнуйся, петь мне не обязательно, - съехидничал Фостер. - Или что, не врут слухи, что французы вместо кислорода употребляют красное вино? То, что Фостер никогда не встречался с такими слухами, его нисколько не заботило. Сколько бы этот сумасбродный иностранец не скитался по миру, всех слухов он все равно бы не смог изучить. Да и когда ему собираться народный фольклор, когда он пьет с финнами, от которых (Фостер знал не понаслышке) в комбинации с алкоголем одни проблемы. Например, вышел на пирс с бутылочкой Огневиски и каким-нибудь интеллигентным финном выпить на пирс, а потом вылавливаешь его из воды, потому что он в состоянии подпития решил изобразить Иисуса. Но Мезьеру, кажется, тоже довольно сложно объяснить, что нормальные люди по воде не ходят. В присутствии этого странного субъекта Фостер считал себя просто образцом социальной адаптированности, и это его порядком веселило. - Я бы выдал тебе социальное пособие размером грамм в сто, но я и так делаю благое дело - может, у вас в участках и выдают огневиски каждому десятому клиенту, но мы государство консервативное и - знаешь ли - бедное. - Фихте не упускал случая проехаться красным словцом по благословенной родине, которая вырастила его таким дураком. Фостер уселся за стол и сложил голову на руки, глядя на Макса под углом в девяносто градусов. Он беззастенчиво нес всякую чушь, но надо же было как-то себя осадить, хотя бы потому, что ему самому уже давно не терпелось распечатать заначку. В роду у Фостера алкоголиков не числилось, а если таковые и были, то маменька начисто стерла память о них из семейной истории. Если бы госпожа Вероника сейчас увидела его здесь, с каким-то подозрительным субъектом без роду и племени, она обязательно бы задала ему такую взбучку, которой он до сих пор побаивается. Правда, и ненормальная мамаша сейчас далеко, и бутылка пока остается нетронутой, но рьяный напор этого парня не давал уверенности в том, что Фостер вытерпит все эти шесть часов.
Maximilien Mezieres: Англичане, англичане, что ж вы все такие скучные? Вот считают вас остальные народы чопорными, да не в этом вовсе дело-то - вы просто бываете иногда ну очень скучными! Ну, например, как можно на дежурстве, и не выпить? Оно же тоже такое скучное, и вы еще сидите, прямо под стать! И время тянется медленно, еле ползет, будто что-то тяжелое повисло на стрелках часов, и они едва-едва шевелятся. И с каждой секундой лицо ваше делается кислее и кислее, и вот уже и сидеть неудобно, и плечи затекли, и глаза слипаться начинают... И все ответственные англичане так, похоже, каждое дежурство и проводят. Скукотааааа. А вот выпивка... выпивка делает веселее любое дело! Нет-нет, Макс вовсе не просит вас напиваться до дементорчиков в глазах, но чисто символически, для поднятия боевого духа-то, а? Ведь можно? Ведь нужно! Даже врачи советуют! - Ладно, обойдемся без песен, - кивнул мистер Мезьер. - Хотя я знаю пару индейских напевов, очень в тему будут... Ага, такие же заунывные, да все про прерии, про прерии, послушаешь часок-другой, и не заметишь, как заснешь крепким сном. А все почему? А потому, что без искорки, без изюминки, без ста грамм. А иногда это ну очень нужно. Мезьер скучающе побарабанил пальцами по спинке своего стула, оглядел комнатушку, ища, за что бы такое уцепиться, что бы продолжить клянчить английское огневиски, не нашел ничего примечательного, кроме самого Фостера Фихте и, наконец, остановил свой взгляд на нем. - А я многого у вашего бедного государства и не прошу! - ответил Мезьер. - Всего-то гостеприимства и чуточку тепла для усталого путника. Хотя чего это я усталый? Я, как раз, полон сил и готов к новым приключениям! Подкрепиться только нужно! Макс пожал плечами, и снова его пальцы принялись стучать по деревяшке, выбивая незамысловатый такт. Макс выжидал - он был почти уверен, что еще немного времени, и Фихте смириться с неизбежностью того, что выпивать придется. Хотя бы потому, что от нечего делать Максимильен начнет травить анекдоты, а это мало кто выдерживает трезвым. - Так что, никаких вариантов? Даже на половинку социального пособия? Даже на треть? - уточнил Мезьер. Тяжело вздохнул. Хитро сощурился. - Даже на четверть? Даже на одну десятую? Маааааленькую такую одну десятую? Макс даже показал ее - поднял руку и, прищурив глаз, определил небольшое расстояние между большим и указательным пальцами, а остальные сжал в кулак. - Вот такуууусенькую. Такусенькую мне даже племянница разрешает пить. А она у меня - ух, из Нила крокодилы! - строгая и ответственная. Знаете сказку про Золушку? Вот племянница моя - вылитая главная героиня! - Максимильен умолчал о том, как давно ее не видел, но это к делу отношения не имело. Главное одно - выпить, а там посмотрим. Надо же Мезьеру, в конце концов, нервишки подлечить после разборок с аврорскими молодцами. Да у него стресс вообще! Тут срочно нужно принимать меры и оказывать первую помощь.
Foster Fichte: Всем известно, что Лондон основали римляне. Вот-таки пришли и основали, поправ историческое право собственности на эти земли, принадлежащее друидам, кельтам и другим племенам, которые дружили с травой и деревьями. Это, конечно, положило начало созданию Британии такой, какая она есть, со всеми ее Виндзорами и прочими Тэтчерами, но здорово потрепало нервную систему кельтов. И вот романские племена в лице верного спутника всех ветров Макса Мезьера вновь совершают набеги на мирное английское обиталище. Фостер, который по праву причислял себя к потомкам англо-саксонских племен, несмотря на довольно восточный изгиб бровей, уже начинал желать массовой освободительной войны. Незваный гость покушался не только на его свободу и независимость, но и на его алкоголь, который, между прочим, был продуктом ценным. Так и возникла в голове картина: приходить Мезьер, весь из себя в тоге, с лавровым венком на макушке, складывает ноги на вырезанный из грубого дуба кельтский стол и требует срочно налить ему чекушечку. А после дегустации целебного кельтского ликера из трав падает под стол, не в силах вынести крепости национальной кухни. Французы, согласно межнациональным поверьям, тоже питаются одним слабеньким вином. Но тот, кто так думает, никогда не пил абсент, после которого и друиды, и кельты, выходят танцевать у тебя под окном парадный вальс. Поэтому сломить господина чужестранца своей национальной выпивкой у Фостера вряд ли бы вышло. А делиться - это что ж, выпивать на рабочем месте? А если самому не пить, то этот безобразник сразу все вылакает, и никакой надежды не оставит. И Фостер смирился. - Вот скажи мне сейчас, что я похож на твою племянницу, и я точно отвечу, что тебе уже хватит. Сидел бы себе спокойно, вел себя прилично... так ведь нет. - Щелчком пальцев Фостер закрыл дверь. Пусть любопытные морды авроров не пытаются осуждать его морально. - Угощайся, французский изверг. Жаль, жаль, что легендарная аврорская сила воли иногда отказывает, когда речь идет о налаживании международных контактов. Фихте достал заветную бутылочку из ящика и поставил ее на стол. Огневиски улыбались своими огненными боками, и от одной мысли о том, что им предстоит распить эту прелестную бутылочку, внутри разливалось обжигающее тепло. Что только не придумают люди, лишь бы не работать и не давать работать другим. Ловко откупоривая бутылку, Фостер не спускал глаз со своего посетителя, будто опасаясь, что тот вырвет ее у него из рук и выпьет залпом. Медленно, смакуя каждый миг, Фихте открывал эту чертову бутылку, чтобы помучить Мезьера.
Maximilien Mezieres: Вот, вот теперь все, как нужно. Ведь в Кодексе Вольного Скитальца говорится что? Правильно, одно из первых правил: "За знакомство нужно выпить". И ты хоть тресни, но Мезьер, вообще-то, поклялся Кодексу неустанно следовать. Тут же возникает вопрос - что это за Кодекс такой, и почему Максимильен выбрал его своей Книгой Жизни? А мы вам сейчас все расскажем, усаживайтесь поудобнее. Итак, Кодекс Вольного Скитальца - это свод правил, которым неукоснительно должен следовать любой, кто выбрал своей стезей путешествия без цели и по великому принципу "Куда глаза глядят", известным так же в формулировке "Куда Мерлин пошлет". Если не знаешь, где можешь оказаться завтра, и с кем сведет тебя судьба, то нужно, что бы что-то определенное и постоянное присутствовало в твоей жизни - вот Макс и придумал Кодекс. Кстати, да, приветствуем единственного и неповторимого автора неписанных правил - Максимильена Антима Мезьера, потому что если не он, то мир бы и вовсе не узнал, что Кодекс Вольного Скитальца существует. В этом сборнике найдется все, потому как первое правило его гласит: "По необходимости вы можете добавлять и редактировать имеющиеся правила, главное, что бы в данной вам ситуации вы не навредили себе и другим". Вот, заметьте, пожалуйста, оцените всю доброту Мезьера - другим он никогда не вредит! А то, что собрался реквизировать у Фостера огневиски - так это же дружеская братина, а про дружескую братину тоже имеется правило: "Ты не можешь отказаться от распития алкоголя, если тебе предлагает это хороший человек". Фихте - хороший человек, Макс уже убедился. Максимильен просиял, как только в поле его зрения нарисовалась бутылка огневиски, сразу уселся на стуле поудобнее, расстегнул сюртук - стало видно, что под ним у Макса имеются полосатые подтяжки (Мезьер очень, ну просто очень любит это милое приспособление - оно всегда спасает от того, что бы остаться без штанов). Лицо его сделалось похожим на довольную морду кота, получившего целую лоханку сметаны. - Ну что ты, у меня уникальная племянница, - ответил Макс. - Правда, столько лет прошло с тех пор, как я ее видел последний раз... Ведь еще под стол пешком ходила... И грозно мне так "Не пей, мол, дядюшка Макс, много, а то mon père ругается громко, а мой плюшевый медведь боится, когда ругаются". Понимаешь ли, какова? О всех подумала! О всей семье и даже о медведе! Дааа... - протянул Максимильен и уставился куда-то за Фостера, будто там, за Фостером, транслировались картины из прошлого Мезьера. - Эх, затянулась моя поездочка за тюльпанами... - взгрустнулось Максу, но тут он вернул свой взгляд на бутылку, и сразу повеселел. - Мон дье! - именно так говорила мадам Максим, когда маленького Мезьера ловили с поличным - он вечно придумывал какие-то гадости, что бы в школе с лощеными студентами стало хоть чуточку веселее. - Мон дье! - повторил он, ожидая, когда Фихте начнет разливать живительный высокоградусный нектар. - Я же спокойненько себе сидел, ну что ты. Вообще не собирался никого трогать. А тут эти... Ну, что же вы медлите, Фихте? По всему видно - с Кодексом вы незнакомы, ибо там есть еще одно важное правило: "То, что можно выпить сейчас, не терпит отлагательств". Макс не может допустить, что бы кто-то нарушал этот святой закон! - А я знаю добрую сотню тостов, - подстегнул Макс. - На разных языках. На родном, конечно, "А votre sante" а как вам, например, "za zdorovie"? А "L'Chayim"? А "Кан пей"? Мезьер вместе со своим стулом переместился поближе к Фихте и бутылке и выжидательно уставился на англичанина: "Ну, и чего ждем?".
Foster Fichte: В противовес стершему не одну пару обуви в своем скитальчестве Мезьеру, Фостер почти всю жизнь прожил на одном месте и никакого кодекса себе, конечно же, не писал. И другими кодексами не интересовался - ему хватало аврорского устава, чтобы занять ту часть мозга, которая отвечала за всяческие рамки и ограничения. Все остальное он предпочитал решать в согласовании с обстоятельствами, ведь даже в самом часто обновляемом кодексе статьи могут противоречить самим себе. А пока уладишь бюрократические формальности - тебе снесут голову и скажут, что так и было. А ты уже ничего не сможешь сказать, потому что участники без головы мирозданием в вербальные споры не допускаются. Но это вовсе не значит, что у Фостера была определенная куча принципов, которые достались ему от предков, и святым блюстителем которых он себя именовал. Даже из всего Устава он выбирал только те строчки, которые касались дела. Остальные - направленные на поддержание дисциплины, которая, в свою очередь, должна была укреплять боевой аврорский дух, он с чистой совестью пропускал. Появляется вопрос - как же Фостер мог с таким поведением пережить уже несколько аттестаций, да и просто не вылететь после первого промаха? Ну, он просто знал, что нужно делать, чтобы никто не заметил твоей тактической хитрости. Это уже была стратегическая хитрость, которой он пользовался пожизненно. Она же житейская мудрость. Пару раз он попадался, но что для такого аврора, как он, мелочное нарушение дисциплины. Они не хит-визарды, а простые люди, которые всего лишь каждый день подвергают свою жизнь опасности ради спасения мира. Так вот, к числу таких нарушений относилось и распитие алкоголя на рабочем месте. Но, как уже известно, Фостер был за старшего, а это означало неприкосновенность его запертой двери; Грюм сам постоянно глушил какую-то странную жидкость из фляжки, аки стивенсовский капитан Трелони; да и соблазн был велик, а уж оправдание он себе найдет. И ежели вдруг на них нападут Пожиратели, привлеченные божественным запахом хорошего огневиски, Фихте сможет отразить их нападение. Мы, профессионалы, можем работать в любом состоянии! - Прозит! - Браво откликнулся он на мезьеровское перечисление тостов на разных языках мира. Пусть знает наших! Несмотря на то, что у Фихте не было никаких близких родственных связей с немецким народом (что, в свою очередь, было несмотря на его фамилию), он знал, как этот крепкий и удалой народ пьет за свое богатырское здоровье. За здоровье Фостера пить, в принципе, тоже было приятно, хотя он и не отличался телосложением древнего нормандского воина, да и здоровье вечного путешественника Мезьера, кажется, тоже требовало небольшой поддержки в виде тоста. - А так же a ma sante, a ta sante, sa sante и всех остальных Сант! - Лихо продолжил он и буквально одним махом обезглавил бутылку, выставив голое ее горлышко на обозрение своего дорогого французского гостя. В конце концов, пора прекращать его мучить, пока он не совершил здесь лингвистический переворот. - Надеюсь, вы не против истинно походных условий. Наш участок, к сожалению, пока еще не обзавелся собственным баром, - и с этими словами Фихте нахально глотнул огневиски прямо из бутылки и протянул ее Мезьеру.
Maximilien Mezieres: Если вы не в курсе, то откроем вам великую тайну путешественников, и не только: выпивка помогает найти общий язык с представителем любой национальности, любой культуры, любого вероисповедания и любой профессии. Не надо быть семи пядей во лбу, что бы догадаться - пара-другая пропущенных вместе рюмок чая сближает людей, делает понятным любой язык мира, и вот уже через полчаса вы дружески хлопаете друг друга по плечу и считаете, что приятнейшего собеседника в жизни не встречали. А еще через полчаса вы готовы душу продать, если что случиться с вашим дорогим пьяным другом. Да если что - жизни не жалко! У Мезьера это срабатывало всегда, где бы он не находился - в степях Забайкалья ли, в американских прериях или на палубе корабля, везущего своих пассажиров из одной части света в другую - везде и всегда огневиски и просто виски развязывало языки, открывало запертые прежде двери, превращало недоброжелателей в закадычных друзей, а строгость меняло на радушие. Это же всемогущий алкоголь! - Ааааа, - протянул Мезьер. - Вы мне определенно нравитесь! Еще бы! Редко встретишь человека, который может так браво поддержать в тостах - это дорогого стоит. По всему видно, что мистер Фихте - и сам не прочь порой опрокинуть рюмку-другую, возможно, конечно, не в стенах Арориата, но что таить - выпивать, причем выпивать правильно, Фостер приучен. Вот так и действует непреложный закон алкоголя - вот оно и пошло. Они с Фихте знают друг друга дай бог полчаса, а Макс уже готов в любви признаться этому человеку, что, собственно, он уже и сделал. Фихте открывал бутылку прямо-таки со смаком - мало того, что так долго держал ее в руках, так и теперь пробка вылетела с тем самым смачным звуком, что радует душу любого алкоголика. Мезьер, конечно, алкоголиком не был - уж больно много у него было других увлечений и впечатлений, что бы ограничивать свой мир дном стакана перед глазами, но и его сердце тоже приятно екнуло. Брезговать и не пить прямо из горла? Да побойтесь Мерлина! Мезьер с радостью ухватился за бутылку и выпил за свое и фостерово здоровье. Как бы там ни было, а здоровье - никогда не лишнее, уж поверьте старому гуляке. - Вот теперь другое дело, - обрадованно сообщил Мезьер, ставя бутылку на стол и вытирая губы рукавом рубашки. - Вот теперь... ух, тепло и хорошо! И весело, разве нет? Мезьер хохотнул. - Так о чем я? А, да, о своих родственниках. Эх, скучают они по мне, родненькие! Не знают даже, якорь мне в штаны, в каких прериях я заблудился. Вот, побуду в Англии, да кинусь им в ножки - вот он я, ваш любимый и брат, и дядька. Так-то. Ах да. Он подряжался Фостера веселить, а не рассказывать ему о своих милых родственничках. Хотя, нужно отдать должное, они у Мезьера были очень даже веселые. Вот припомнишь сурового братца маленьким, да на деревянной лошади - так и хочется заржать. Наполеон, не меньше. - А, уж поверьте, в прериях я бывал разных. В курсе ли вы, дорогой друг, что перед вами сидит товарищ индейских племен, благородный шаман Омакакис? Не знаете, да. А вот сидит. Сидит, бювар-Кутуар. Но об этом я расскажу после второго тоста. Наливайте, - он кивнул. - В смысле, тост с тебя.
Foster Fichte: Надо быть настоящим аврором, чтобы твои неземную красоту и феерическую трудоспособность заметили компетентные люди. Но надо быть Фихте, чтобы в один прекрасный день к тебе вломился неизвестный француз, съел все твои лакричные конфеты и раскрутил на нарушение рабочей дисциплины. В грубой, между прочим, форме. В рабочее, между прочим, время. В тот самый момент, когда Фостер выбирал себе святого покровителя с самым грустным ликом, чтобы поклясться ему в собственной непогрешимости перед законом. Как всегда и бывает в таких случаях, пришел незваный гость и сорвал ему весь кастинг. Претенденты разошлись недовольные, кое-кто крутил пальцем у виска и грозился доложить начальству. Своему, конечно, а не Фостера. Фостер в принципе отказывался принимать то, что его подозрительный гость ему не мерещится. Ну, знаете, в лакрицу могли подмешать лягушачьи лапки специально, в рамках мировой диверсии против британского аврориата. Сначала одному из слуг народа начнет являться француз-выпивоха, а потом в прекрасный солнечный день штаб-квартиру авроров атакует полчище травоядных динозавров, и все они в страхе убегут прочь. Поэтому следовало держать ухо в остро с этим товарищем. Даже если кулинарная атака на британских авроров откладывалась, француз всегда мог оказаться шпионом. - Хэй, пока ты не оказался эскимосским бароном и президентом независимой цыганской республики, позволь поинтересоваться, а что вообще твои родственнички думают об этом… всем? – задорно начал Фихте. Не то чтобы его сильно волновали отношения Макса с его родней, но не дать собеседнику (бери выше! Собутыльнику!) дать шанса пожаловаться на то, что дорогие и любимые им люди – сплошные сволочи, как минимум невежливо. Вот Фостер бы лично распял такого неучтивого собеседника на ближайшем заборе с надписью «я самодовольный болван», потому что сам Фихте не упускал случая пожаловаться на то, как его в детстве не любили и мимо кроватки роняли. - И да, вдогонку, раз уж я вещаю, предлагаю выпить за семью. В моей вот человек девять. Правда, когда я последний раз видел их двадцать лет назад, у них были первичные половые признаки, поэтому я не берусь утверждать, что они с тех пор не размножились. Фостер привычным жестом опрокинул бутылку и сделал щедрый глоток обжигающей жидкости. Огненный напиток сразу напомнил ему, что еще недавно он грозился отправить на костер своих подчиненных, которые вздумали прятать терновое вино в кувшине для воды. Подчиненные отмахивались Священным писанием и должностной инструкцией, уверяя, что вода как-то сама от скуки и невостребованности превратилась в вино, а они тут как бы и не причем. Тогда они позабавили Фихте, а сейчас у него была наготове отмазка перед своими же подчиненными, если они вдруг задумают вернуть начальнику «должок»: это бутылка была абсолютно пуста, но магическая энергетика его офиса была настолько мощна, что сконцентрировалась в виде Огневиски в отдельно взятой бутылке. И каждую ночь стучалась в стенку письменного стола с настойчивым требованием ее выпить. И не давала Фостеру спокойно спать, то есть дежурить. И что он избавляется от нее во имя надлежащих условий несения службы.
Maximilien Mezieres: - Вот до эскимосов я пока еще не добирался, - задумчиво протянул Макс. Пожалуй, как-то слишком у них холодно - Максу по нраву были места потеплее, но если бы ему предоставилась возможность смотаться на север - вы что, думаете, он бы отказался? Конечно же нет, это же Макс! Чем рискованнее путешествие - тем лучше! Правда, теплые страны лучше тем, что если заснешь в какой-нибудь подворотне, максимум - останешься обкраденным, но никогда не задубеешь и не превратишься в снеговика. А то частенько с Максом бывало так, что он не мог попасть в мотель - либо деньги заканчивались, либо каким-то чудом последний номер доставался одной милой особе, с которой Макс в своих путешествиях периодически пересекался. Звали эту особо Билли Пеннивайз, но Макс упорно называл ее Мисс Последняя Комната. Так что в этом у теплых стран было большое преимущество. - А вот цыган встречал, - расплылся в улыбке Макс, подбираясь после Фостерова тоста к бутылке. - Правда, пристал к одной цыганской красотке, так меня так отколошматели ее братья, что больше не совался. Но глазищи у нее были, аки агат! За такие и пострадать не страшно, королева, нимфа! Персудой звали, эх! А как танцевала, чертовка! Макс мечтательно зазевался - наш путешественник не собирался скрывать то, что и победы на личном фронте в его путешествиях были. Ну а как без красивых женщин прожить? Никак. Конечно, заправским ловеласом Макс не был - в этих вопросах полагался только на удачу, и если повезет - то повезет, а если цветочным горшком с балкона запульнут - и на том спасибо. Завоевать как можно больше женских сердец и бравировать этим - нет, такой цели у Мезьера не было. Но женщины определенно велись на то чувство свободы и отсутствие обязательств, что мог предложить им Максимильен. - Девять, а у меня... ммм... даже не скажу точно. Брат, жена брата, племянница и, насколько мне известно, семейство должно было обзавестись еще детишками, - посчитал Макс, припоминая. - Эх, сколько я их не видел, мать моя женщина! Ничего, вот приедет, всех посмотрит, всех обнимет, со всеми познакомиться. Хороша встреча будет, едрен-батон! Так что чего тут жаловаться на родных? Вроде и нечего... - За семью! - выпил Мезьер. - А мои родственнички до сих пор не знают, куда я делся. Максимильен виновато потупил глаза. - Они, наверное, до сих пор уверены, что их дядюшка такой непутевый, что до сих пор ищет в Голландии тюльпаны. А вы что ж, мил человек, свою семью не навещаете? И тут Макс вспомнил, что, вообще-то, перескочил со своей первой темы. Точно, индейцы и Омакакис. - Ну так вот, - просиял француз. - Оказался я, значится, на Амазонке, а тут - они... едва не убили - еще бы, чужак какой-то, видать от с грузовых пароходов. Тут уж пришлось отбиваться Экпеллиармусом - единственное, что помню с шармбатонских лет. Ах, нет, еще Перфектус хорошо пошел. Так хорошо, что я кого-то из краснокожих в живую статую превратил. Остальные испугались, да как давай преклоняться... Как думаешь, мне штраф очередной не выпишут за то, что я тогда Декрет нарушил? Это же чисто ради самообороны было! Он хитро усмехнулся, выжидательно уставившись на Фостера. Угадаете, чего ждал француз? Тоста за смекалку!
полная версия страницы